Один против судьбы

— Ну, если кто-нибудь и может научить его понимать музыку, то это в самом деле я, — сказал композитор уверенно.

Беттина расположилась на кипе нот и книг. Вокруг, как всегда, были разбросаны ноты и вещи, и ей не удалось найти свободный стул, чтобы сесть.

— Подождите, маэстро, — сказала она взволнован-по. — Я это письмо разделю между памп двумя. Что написано для меня, я пропущу; что ваше, прочту вам.

Она водила пальцем по строчкам, что-то неясно бормотала, потом начала читать звенящим голосом:

— «Передай Бетховену мой сердечный привет. Я с удовольствием принесу какую угодно жертву для того, чтобы встретиться с ним лично. Обмен мыслями и опытом принес бы нам много пользы. Может быть, ты сможешь уговорить его поехать в Карлсбад, куда я езжу почти каждый год. Там я имел бы прекрасную возможность слышать его и учиться у него…»

— Простите! — прервал девушку Бетховен. — Это я хочу учиться у Гёте! Я был бы счастлив узнать, что он доволен тем, как я переложил на музыку его сочинения. Вы написали ему об этом?

— Я написала, но он не хочет вас поучать в чем-либо. Послушайте терпеливо! — И она снова склонилась над письмом. — «…Обучать его было бы дерзостью даже со стороны более проницательного человека, ибо гений освещает ему путь и дает ему частые просветления, подобные молнии, там, где мы погружены во мрак и едва подозреваем, с какой стороны блеснет день».

Потом она опять что-то бормотала, переворачивая страницы письма.

— Дальше уже только для меня, — сказала опа, подняв голову и рассмеявшись. — Но вот еще кое-что для вас! Гёте был бы очень рад, если бы вы послали ему те две песни, которые вы мне недавно пели. Только он просит, чтобы было написано разборчиво.

Уставившись в пространство, Бетховен сидел в своей скромной комнате с расстроенным фортепьяно, снятой нм в Теплице. Еще в прошлом году влекли его в этот курортный городок две причины: необходимость восстановления своего здоровья и надежда на встречу с Гёте. По какие-то обязанности высокого придворного чиновника не позволили великому поэту приехать в назначенное время. А лечение? Болезнь усиливала глухоту все больше и больше. Не то чтобы быстро, но — медленно и неуклонно.

Композитор как будто уже смирился с болезнью. Она крадется за ним как тень вот уже много лет.

Поездка в этом году не была уже связана с надеждой на выздоровление. Зато он надеялся встретиться здесь наконец с поэтом, который был так дорог ему.

Беттина Брентано, теперь уже Арним, подготовила эту встречу. Сама она тоже приедет вместе с мужем в конце сезона. Значит, в Теплице его ожидают радостные Дни.

Но сегодня душа Бетховена охвачена печалью. На столе лежат письма: два он написал вчера, сразу по приезде, сегодня третье. Нет, эти неразборчивые строки не были написаны кое-как! Просто его рука не могла спокойно держать перо.

Тереза тоже это поймет!

Шесть лет прошло с того счастливого вечера в Коромпе, когда прозвучало тихое признание: «Если ты хочешь отдать мне свое сердце…»

Он взял письмо и снова перечитал строки, полные тревоги:

«Мой ангел, мое все, мое я — сегодня лишь несколько слов, и именно карандашом твоим… Отчего эта глубокая печаль, там где господствует необходимость? Разве наша любовь может устоять только ценой жертв?..

…Ты страдаешь, мое самое дорогое существо… Ах, всюду, где я нахожусь, ты тоже со мной.

…Что это за жизнь! Без тебя — настигаемый повсюду человеческой добротой, которую я не стремлюсь заслужить и не заслуживаю… Я люблю тебя, как и ты меня любишь, только гораздо сильнее…»

А вот оно, только сегодня написанное письмо, лежит здесь с утра.

«…Доброе утро! Еще лежа в постели я был полон мыслей о тебе, моя бессмертная возлюбленная! Они были то радостными, то грустными. Я вопрошал судьбу, услышит ли она наши мольбы.

…О боже, почему надо расставаться, когда любишь друг друга?.. Твоя любовь сделала меня одновременно счастливейшим и несчастнейшим из людей.

Навеки твой,

Навеки моя,

Навеки принадлежащие друг другу».

Вечно принадлежащие друг другу! И вечно разлученные друг с другом!