Один я здесь…

Пару дней назад, прежде чем занять этот оборонительный участок, их батальон остановился в небольшом селе в тридцати километрах отсюда. Пасущиеся на лугах стада коров, кричащие петухи и запах сена напомнили ему родную деревушку, из которой он ушел на фронт. Увиденное вызвало неимоверную тоску. Он точно вернулся обратно в это захолустье, где, окромя вонючей скотины да четырех углов его хижины, не было ничего. Подлинная тоска – гнить до самой старости как его отец в таком месте. Уж лучше война.

Но, чего не отнять у того поселка, где они остановились, так это девчонок: краснощекие, с пухленькими губками – ай, как хороши! Стесняясь, прятали глазки и угощали солдат холодным молоком со свежеиспечёнными пирожками. Запомнил он и бабок, которые, не отрывая взгляда от юношей, сидели на крыльцах и, прикладывая свои костлявые ладони ко рту, покачивали головой и все бубнили:

– Что же это делается-то, господи! Молодые такие!

Были и мальчишки, которые подбегали с вытянутыми руками и умоляли дать потрогать оружие. Храбрые сорванцы просили взять их с собой на фронт, чтобы помочь мочить фашистского гада, но после упрекающего материнского взгляда тут же убегали домой.

Из головы Максима не выходил и еще один человек, которого он видел тогда, несколько дней назад. Миленькая, худенькая как тростинка девушка с косынкой на голове. Он заметил ее, когда прогуливался вдоль села ранним утром. Она сидела на пеньке и доила корову на небольшом пустыре в поле. Худенькие ручки умело обхватывали вымя – сразу видно, заниматься этим ей не впервой. Вокруг не было ни души, и одинокая девушка в пустом поле показалась ему вначале не иначе как миражом. Словно он смотрел на картину какого-нибудь живописца. Но доярка отвлеклась, чтобы протереть лоб от пота, – тогда выдалось жаркое утро, – и посмотрела в его сторону. Большие голубые глаза так пленили молодого солдата, что он, казалось, прямо сейчас потеряет сознание и упадет. В глазах этих был весь мир. Она нежно улыбнулась ему, помахала ручкой и вновь вернулась к работе.

В этот день Максим осознал, что воюет не за себя, не за кусок земли, не за своих командиров, вовсе нет. Он воюет за таких, как вот эта девушка, сидящая на пеньке в пустом поле и доящую корову.

Та странная встреча отпечаталась в его сознании подобно глубокому шраму и не выходила из головы. До сих пор как святой образ ему иногда чудились эти яркие голубые глаза. Яркие настолько, что способны прогнать всю тьму…

Теперь эта деревня стояла за его спиной за несколько верст от их позиции, и если немец надеется дойти до нее, то он глубоко ошибается. Максим не позволит.

Ни шагу назад!

Впереди, за холмом, послышался звук, который он безошибочно определил как шум двигателя одного из фашистских танков. Идут…

Солдаты в траншеях всполошились, прицелы на их винтовках заходили ходуном. Прежнюю уверенность как ветром сдуло. Сержант громким шепотом приказал всем соблюдать спокойствие и слушаться его, если хотят выжить.

Максим крепко сжал рукоять ДП-27, закрыл глаз и прицелился в сторону холма, откуда с минуты на минуту должен был появиться противник. Он жаждал этого. Ему хотелось, чтобы в прицеле его пулемёта поскорее оказался фашист, которого он прошьет пулями насквозь, и приступит к следующему. Он сработает четко – как часы.

Гришка, его напарник, помогающий перезаряжать пулемет, уже держал наготове дисковый магазин.

Двигатели танков неожиданно заглохли, земля перестала дрожать.

– Чего они остановились? – спросил Гришка.

– Не знаю…

Сердце его заколотилось от волнения. До чего же жуткая тишина! Что-то было не так.

Воздух разорвал свист, с каждой секундой становившийся все громче. И в этот миг Максим понял, что сегодняшний бой будет не таким, как он себе представлял.

– Артиллерия, ложись!

Череда взрывов разнесла нехилую часть батальона. Напуганные солдаты бросились врассыпную, пытаясь спастись от сбивающей с ног волны. Из храбрецов они превратились в муравьев, разбегающихся в разные стороны. Во всей этой вакханалии тяжело было разобрать, что кричал сержант.

Мальчишки, только вчера закончившие учебку, бросали винтовки, убегали в окопы и, пряча голову в руках, звали матерей и отцов, чтобы те забрали их отсюда. Были еще и те, кого взрывы пошатнули так, что они начинали голыми руками рыть землю, чтобы спрятаться от этого оглушающего свиста и грохота.

Немцы появились из-за холма. Уверенно они двигались к их линии обороны, используя танки в качестве укрытий. Железные монстры, которые большинство из солдат увидели впервые наяву, внушили им неимоверный страх.

Прямо над головой у Максима раздался свист, после которого все лицо его оросила кровь. Из-за льющего ручьями пота он не сразу понял, чья именно кровь оказалась на его щеках. И только тогда, когда он машинально потянулся рукой к Гришке, чтобы получить очередной диск-магазин для пулемёта, все понял. Тот лежал мертвый, оперевшись спиной на стену траншеи. Пуля угодила ему прямо в лоб, убив мгновенно.