Один-единственный

Туфли, чулки... Вскоре на ней совсем ничего не осталось. И тогда Бронсон увлек ее туда, где она еще ни разу не бывала, в ту страну наслаждения, о существовании которой она даже не догадывалась. Лишь только его горячие губы прикасались к ее телу, как в ней тотчас же вспыхивал огонь желания. Так спавшая сто лет царевна просыпается от поцелуя любимого. Ступня, колено, бедро и...

— Нет! — ахнула Изабель.

Это безумие! Он не может... Она не должна...

— Ведь ты же не хочешь...

— Я хочу, чтобы ты раскрылась мне, принцесса. Знакомые слова, но теперь они звучали иначе. Дэниел по-прежнему целовал ее, правда, уже реже, но более настойчиво. Изабель была в смятении.

— Ты такая сладкая, принцесса, горячая и влажная.

Она вскрикнула от удовольствия, когда его язык коснулся нежной плоти между ее ног. А жаркие губы Дэниела продолжали творить чудеса. Волна за волной накатывало на Изабель блаженство, и она все глубже погружалась в темное море любовных наслаждений.

Но и это еще было не все. Голод возбужденной плоти утоляют лишь одним способом, самым древним на земле и самым восхитительным. Губы Дэниела оставили горячий влажный след на животе и груди Изабель. Затем он принялся целовать ее соски, и Изабель тихо застонала.

Она легонько провела ногтями по груди Дэниела, потом — по животу. Наконец пальцы ее коснулись горячей упругой плоти. Она вдруг поняла, что хочет провести языком по его мужскому естеству, хочет ощутить его вкус, увидеть, как Бронсон отзовется на эту ласку.

Но он внезапно отстранился и развел в стороны ее ноги.

— Говори, чего ты хочешь, принцесса.

Она потянулась к нему, но он не позволил себя обнять.

— Ты сам знаешь, чего я хочу.

— Скажи это, принцесса. Я хочу услышать, как ты это скажешь.

— Тебя, Дэниел, — вырвалось у нее. — Черт возьми, я тебя хочу.

Оказывается, он так долго ждал этих слов. Даже дольше, чем думал. Одних только этих слов было достаточно, чтобы довести его до экстаза. Но Дэниел не собирался лишать себя и Изабель удовольствия. Теперь он уже не медлил.

Бронсон вновь склонился над Изабель. Склонился над родимым пятнышком у нее на животе, чтобы поцеловать его, и почувствовал ее аромат, почувствовал жар ее тела. Принцесса глухо застонала и выгнула спину. Эти темные, эти бездонные глаза!.. Чуть приоткрыв их, она смотрела, как он входит в нее. Дэниел не мог припомнить более сладостного момента в своей жизни.

Это было последнее, что он запомнил, прежде чем совершенно лишиться и рассудка, и памяти. Они любили друг друга страстно и неистово. Никакими словами не описать ощущения Дэниела в те секунды, когда он снова и снова углублялся в нее.

Изабель, обхватив ногами его бедра, приподнималась ему навстречу, и он громко стонал в экстазе. Она ласкала его всеми возможными способами, она страстно его целовала... Из горла Дэниела вырывались хриплые стоны наслаждения, граничившего с болью.

Потом, когда буря миновала, они долго лежали, не в силах оторваться друг от друга, — Изабель прижималась грудью к его груди, и ее длинные темные волосы почти скрывали лицо Дэниела. Он коснулся пальцем ее щеки и убрал шелковистые пряди. Принцесса еще крепче прижалась к нему.

— Ну как, о'кей? — спросил он.

Изабель кивнула:

— Угу...

Дэниел прислушался к ее дыханию, прислушался к отдаленному шуму улицы и к звонку телефона. Он уже ждал того момента, когда мускулы сведет судорогой, придет сожаление о потерянном времени и он вынужден будет выпутываться из этой ситуации.

Секс являлся для него привычным удовольствием. Но ощущения, которые он только что испытал, ощущения, которые он испытывал теперь, — это было нечто новое. Ему казалось, что за несколько минут их близости все в его жизни устроилось самым наилучшим образом, словно части головоломки сами собой заняли нужные места.

Иллюзия. Обман чувств. Так всегда бывает после особенно жарких сексуальных упражнений, да еще если звезды удачно расположены. Со временем все станет казаться гораздо проще и в конце концов совершенно потускнеет — секс превратится в обыкновенное влечение плоти, но не души. Такие романы длятся совсем недолго, и ни один здравомыслящий мужчина не станет жалеть об этом.

В следующий раз все происходило гораздо медленнее. В каждом их движении чувствовалась сладострастная грация, а нежность граничила с благоговением. Они одновременно взошли на самую вершину и одновременно бросились оттуда в пучину страсти.

Потом они не говорили о том, что между ними произошло, но все, что было, осталось, не забылось. Дэниел ошибался. На самом деле зародились чувства, и физическое влечение было лишь составной их частью.

— Помнишь, как мы впервые встретились? — спросила Изабель, когда он потянулся за одеялом. — Самый первый момент помнишь?

Откинувшись на подушку, он привлек принцессу к своей груди.