Один

Гоголь в «Выбранных местах» совершенно правильно пишет: «Это спор людей, которые смотрят на один и тот же дом, просто одни видят фасад, а другие – торец». И главной катастрофой русского духа он называет этот раскол, который он отрефлексировал, между прочим, одним из первых. Вот интересная штука: он формально был, конечно, ближе к славянофилам, но именно у славянофилов он удостоился максимального разноса за свою книгу. Аксаков ему писал: «Вы мне предлагаете читать Фому Аквинского?! Да осмеюсь Вам сказать, что Фому Аквинского читал, когда вас ещё на свете не было». Ну и так далее. Нападки на священство очень разозлили всех. Много было у Гоголя врагов среди богословов, не только отец Матвей. Книга его вызвала такое раздражение именно потому, что он увидел в этом разломе катастрофу, а такие люди, как Аксаков, Языков, видели в нём, наоборот, прорыв.

Я тоже, в общем, искренне считают, что это катастрофа. Раскололось всё. Раскололись цельные вещи. Это всё равно, что разъять крест на вертикаль и горизонталь, но, слава богу, удерживает распятый. Мы наблюдаем сегодня во всём мире страшные явления – бинарные оппозиции, – которых не снял никакой постмодерн. Все эти разговоры, что «постмодерн снимает бинарные оппозиции» – где, когда? Ничего подобного не происходит! Посмотрите. Можно было такое думать в эпоху Конца истории, когда Фукуяма его провозгласил. Но сейчас-то уже совершенно ясно, что после этого Конца истории в мире народились такие силы, после дряхлого Советского Союза с такими вещами пришлось столкнуться Западу, что о чём там говорить. Выяснилось, что Советский Союз был ещё самым мягким вариантом этого восточного радикализма. И, конечно, сегодня, когда… И не только ИГИЛ, далеко не только ИГИЛ являет собой эту всемирную опасность. А российское коррумпированное общество, которое противопоставляет себя остальному миру и в любой момент может заиграться со спичками? Есть такая вероятность? Конечно, есть.

Поэтому эти бинарные расколы только усугубились. И люди, для которых превыше всего зверство и наслаждение от зверства, всё чаще прикрываются идеями государственничества, патриотизма, традиций. А для других традиция – вещь не священная. Для других священно развитие. Вот так выглядит сегодня раскол на людей и люденов. Каковы перспективы этого раскола? Я вижу естественным образом две перспективы, и какая из них убедительней, не знаю.

Первая – это глобальная война всех со всеми, после которой люди вспомнят некоторые простые правила общежития. Это возможно. Естественно, что все войны всегда выигрываются новаторами. Что произойдёт сейчас, я не знаю. Мне бы хотелось думать, что человечество такую цену платить не готово.

Есть второй вариант – взаимное исчезновение с радаров, взаимное игнорирование, при котором одни будут жить в своём мире, а другие – в своём. Но разница-то ведь в чём? Понимаете, миру люденов совершенно не нужно никого захватывать для того, чтобы существовать. Людены могут жить без экспансии. Людены могут продолжать развиваться за счёт познания – грубо говоря, интенсивным путём. А людям, которые живут экстенсивно, которые любят только казнить, пытать и получать в этом источники творческой энергетики – им совершенно необходимо расширяться за чужой счёт. И это причина, по которой большинство опасных режимов, они не могут ограничиться собой, они вылезают на собственные границы. Это трагедия, конечно, да. Поэтому в эпоху мирного сосуществования я не очень верю. Я не верю, во всяком случае, в возможности, как бы сказать…

Ещё пришло три вопроса. Финдлей: «Хотел вам сообщить, что у вас чисто педагогическая привычка ни в чём не сомневаться и знать ответы на всё вопросы, вплоть до смысла жизни». Слушайте, Финдлей, миленький, что же мне делать, если я знаю смысл жизни? Я его правда знаю. Ну, смиритесь с этим как-нибудь. Я же не объявляю вас всезнающим и не сомневающимся, когда вы меня тут критикуете. Нет.

«Дима, вы мне крайне симпатичны, но надо привыкнуть к вашей манере ведения. Я-то думал, будет взаимная беседа». Ну, как же это не взаимная беседа? Прямая взаимная беседа: вы пишете – я отвечаю.

«Нет ли у вас желания соорудить пару телефонных звонков от публики?» Да есть, конечно, такое желание, ребята! У меня есть даже желание позвать гостя в студию. Но по формату нельзя. Написано «Один» – значит, один. Если будет «Один плюс один» – ради бога. Если кто-то дозвонится – всегда пожалуйста. Я, кстати говоря, очень охотно принимаю на почту какие-то вопросы, об этом уже тоже было сказано. Всегда вперёд! Кстати, я действительно не знаю, насколько возможен диалог в прямом эфире. Когда у нас будет пауза через пять минут, я оператора спрошу, можно ли давать в студию звонки. Наверное, можно.

Вот вопрос для эфира: «Меня заинтересовало ваше мнение о цикле „Песнь Льда и Пламени“ Джорджа Мартина, но беглое гугление не обнаружило ни одного вашего высказывания об этих книгах. Не могли бы вы в двух словах поделиться мыслями по данному автору и его вселенной?» Пожалуйста, делюсь, Саша.