Один

После первой волны обращенных подоспела вторая, с паузой часов в пять. За ней пришла третья – уже глухой ночью – этих я оставил на утро, но спать не решился, дежурил на дворе, стерег скотину. А вечером явились последние – с ними я успел разобраться до темноты.

Потом были сутки отдыха и ожидания. И еще один день потребовался, чтобы как следует обыскать округу, убедиться, что никакая тварь не укрылась по соседству. После всего этого полагалось заняться уборкой и погребением тел. Но мысли о Кате не давали мне покоя – я будто чувствовал, что с ней случилась беда. И я сбежал из дома, взяв с собой только оружие.

* * *

Кажется, я никогда не преодолевал расстояние от Плакина до Николкина так быстро, как в тот раз – откуда только силы взялись. И все равно я опоздал.

Катя была там, где я ее оставил. Только это была уже другая Катя.

Когда я поднялся к ней и открыл дверь, она забилась в дальний угол и заверещала так тонко и громко, что у меня заложило уши. Она ужасно выглядела, словно провела на чердаке не дни, а месяцы. Мне было страшно смотреть на нее, а особенно жутко выглядели ее безумные, будто бы выцветшие глаза.

Я не сразу понял, что здесь случилось. Даже увидев кровь на полу, я решил, что это какая-то мелкая тварь сумела пробраться на чердак, до полусмерти перепугав Катю – и она, прибив существо, окончательно тронулась умом.

Я попытался заговорить с бывшей подругой. Но она зашипела и бросилась на меня. Несмотря на всю ярость, сил у нее осталось немного, так что справиться с ней было нетрудно. Я повалил ее, придавил коленом и заметил, что вымазался в крови.

– Ты ранена?

Ни укусов, ни порезов на ней не было. Кровь текла по ее ногам. И когда я понял, что здесь произошло, я сам едва не сошел с ума.

У Кати случился выкидыш.

Она провела несколько дней и ночей с мертвым ребенком.

Я вдруг увидел его в куче тряпья.

Больше я не хочу ничего писать про это… Просто не могу…

* * *

Мне понадобилось четырнадцать часов, чтобы вернуть Катю домой. Идти она не могла, поэтому я сперва вез ее на тачке, а потом – когда тачку пришлось бросить – понес на руках. Самым тяжелым был последний километр. Я едва переставлял ноги, но отдыхать было нельзя – после передышки я вряд ли бы уже поднялся. Болело все – кости, мышцы. Потом я свалился, и уже не смог встать. Остаток пути мне пришлось преодолевать ползком, волоча связанную Катю за собой…

Дома было проще.

Я устроил Катю около печки, силой заставил ее поесть и попить. Я показал ей щенков и котят, надеясь завладеть ее вниманием. Но она так и не пришла в себя – ни в тот день, ни через неделю, ни через месяц, ни через год – что бы я ни делал…

Так я остался один.

Так у меня началась новая жизнь.

Год пятнадцатый. Июль

Гости

Когда я только собирался писать свои воспоминания, мне представлялось, что я должен не просто рассказать историю моего выживания, но и подробно изложить все об устройстве моего быта. Мне думалось, что важна каждая мелочь: как я ловлю карасей вершами в окрестных прудах, где я взял семена зерновых, сколько мне приходится заготавливать сена, от каких болезней пришлось лечить коз. Образцами мне представлялись две книги: «Робинзон Крузо» и «Таинственный остров» с их скрупулезными подсчетами разной всячины, добытой с разбившегося корабля, и довольно занудными лекциями, как из подручных средств получить электричество и сделать взрывчатку.

Признаюсь честно – я даже думал, что эта часть моего повествования будет важнее прочих.

Но теперь я вижу, что об этом надо писать не здесь. Об этом надо писать отдельно и не так, как я писал все остальное. Слишком много всего придется изложить – сухо и конкретно, со схемами и рисунками.

Это слишком большая работа, и сейчас я к ней не готов.

Поэтому я оставлю ее на потом.

А сейчас у меня есть более срочная задача – я должен завершить свое повествование, так как последние события, которые я успел пережить, заставили меня на многое взглянуть по-новому.

И началось все со стука в дверь – в тот самый день, когда я, отлавливая перепелок, столкнулся с компанией гоблинов.

Ничто и никогда не пугало меня так сильно, как этот стук. Слишком долго я жил в одиночестве, свыкшись с мыслью, что уже никогда не увижу других людей.

Но они пришли – двое мужчин и женщина. Я вышел к ним только через час. Все это время они ждали под окнами около двери. И мне казалось, что это галлюцинация, морок, наваждение… Мне казалось так и на следующий день – когда они уже жили со мной. И через день. И через два…

И лишь когда я немного к ним привык, я стал замечать кое-что странное.

Впрочем, обо всем по порядку.

* * *

После гибели товарищей я долго не мог прийти в себя. Что-то делал по дому, по хозяйству – но механически, бездумно. Я ухаживал за козами, кормил собаку с котятами и щенками, но совершенно забывал о себе – мог не есть два или три дня. Или ел, только не помнил об этом. Мог уйти в лес – и вернуться, так и не вспомнив, что мне там было нужно.