Одевая эпоху

В тот день я обедал в казино. Стоя у входа в ресторан, я беседовал с Корнюше[126] и вдруг увидел, как в зал прошествовал наш утренний визитер. Едва он вошел, сидевшие там женщины вскочили и бросились ему навстречу, чтобы сделать книксен или реверанс и поцеловать руку. Шесть раз его поприветствовали таким образом, но он оставался невозмутимым и даже не думал отвечать на эти проявления подобострастия и благоговения.

Я спросил у Корнюше, кто это такой, и он ответил: «Это великий князь Александр…» Я снова совершил промах, но на сей раз нисколько не жалел об этом.

Однажды утром миссис Асквит, стоя перед нашей витриной на набережной Круазетт, разглядывала один из маленьких костюмов. Я подошел поздороваться. Она пригласила меня на обед к леди Бут, у которой жила. Я согласился и взял с собой друга, художника Оберле[127], у которого жил я. Она забыла о своем приглашении и не пришла. Никто не удивлялся таким поступкам, и леди Бут оказала нам поистине очаровательное гостеприимство. Там еще присутствовали несколько знатных англичан, в частности маркиз де Лассель, зять Его Британского Величества и член парламента, а также одна знатная дама, чью фамилию я забыл. Обед был английский, изысканный, но скверный. Когда он заканчивался, вошел слуга и сказал, что со мной желает говорить профессор Аклдар. Я попросил, чтобы ему разрешили подождать меня: этот человек был магом, его настоящее имя – Каи, и я не хотел вводить его в такой избранный круг. Мне пришлось объяснить, кто он. Этот ясновидящий мог определить содержимое закрытого конверта, сказать, что у вас в кармане, прочесть письмо, сложенное в несколько раз и лежащее в бумажнике. Я возбудил общее любопытство, и все принялись настаивать, чтобы я велел ему войти. Он ждал в передней, и я, по просьбе присутствующих, выпустил его из заточения.

Войдя, профессор Аклдар сразу сказал члену парламента, что у него большие затруднения, связанные с политикой Англии в Китае, и прочел письмо, лежавшее у него в кармане, или, во всяком случае, определил содержание этого письма настолько точно, что встревоженный джентльмен попросил мага о частной аудиенции, за которую, как я впоследствии узнал, было заплачено десять тысяч франков.

После обеда я откланялся, а маг еще беседовал наедине с кем-то из гостей. Несколько недель спустя я с огорчением прочел письмо одной старой дамы: она была недовольна тем, что я тогда представил ей этого Кана, которого она считала мошенником. По ее словам, она заключила с ним сделку, дала ему десять тысяч франков, чтобы он сыграл за нее на скачках, поскольку тот уверял, что знает, какая лошадь придет первой. В том случае, если бы он оказался прав, даме причиталась половина выигрыша, а если бы он проиграл, она должна была получить свой аванс обратно, весь целиком. Как и было обещано, маг выиграл, получил семьдесят тысяч франков, однако не стал делиться со своей партнершей, заявив, что сделка была незаконной. Меня удивило, что знатная английская дама могла заключить подобное соглашение с совершенно незнакомым человеком; и уж вовсе меня поразили условия этого соглашения: дама требовала себе половину прибыли, но не желала разделять убытки, то есть она вела себя как недобросовестный партнер и не заслуживала жалости. Я показал письмо миссис Асквит и сказал, что считаю обвинения против мага несправедливыми. Миссис Асквит объяснила, что старая дама повредилась в уме, когда вышла замуж за лорда: такой поворот в судьбе был для нее полной неожиданностью, ведь в молодые годы она бегала по полям и собирала травы для своего отца-аптекаря (миссис Асквит обладала очаровательным юмором).

VI. Мое влияние