Одевая эпоху

Эдуарда Детая[67] дать мне подробное описание гусарского мундира 1815 года с ментиком[68], отороченным каракулевым мехом и расшитым брандебурами[69], с кивером[70], ладункой[71]и ташкой[72]. Месье Дусе дал мне рекомендательное письмо к Эдуарду Детаю. Когда я пришел к нему, он был во дворе и работал над батальной сценой: там стояла пушка, а вокруг – полицейские из Центральной бригады, одетые в мундиры артиллеристов времен империи и служившие ему моделями. Я объяснил цель своего визита, и он, почти не отрываясь от работы, наизусть перечислил мне цвета мундиров всех гусарских полков 1815 года, не забыв о выпушках[73] и сетках[74]. Потом он показал мне свою обширную коллекцию мундиров, сабель и касок. По пути домой я размышлял, насколько захватывающим может стать приобщение к какой-либо узкой области знаний и как это прекрасно, когда человек посвящает свою жизнь одной-единственной страсти.

Я несказанно радовался, когда попадал на репетиции театрального клуба «Эпатан». Я видел, как давние члены клуба любезничали с танцовщицами, стучали в двери актерских уборных, передавали через служителей цветы и записки. Во время спектакля, спрятавшись за кулисой, я видел, как Мартель играет санитара в Экс-ле-Бен[75], и слушал, как Мили Мейер[76] поет куплеты, сочиненные маркизом Масса:

Жила-была циркачка,
Жил-был баварский принц,
Красотка была не из камня,
И принц был не кремень.

Кажется, это был намек на любовную связь некоего монарха с Клео де Мерод[77].

При описании модного дома Дусе я не могу не упомянуть месье де ла Пенья, который долгое время был символом этой фирмы. Элегантный мужчина, высокий, сухопарый, с резкими чертами лица, – вылитый Дон Кихот, но наделенный богатством и утонченностью, осанкой фехтовальщика и картинноизящными жестами. Его длинный пиджак с узкой талией (то была эпоха корсетов) оттопыривался на груди, а из карманов выглядывали огромные платки тончайшего шелка, яркие, как хвосты попугаев. Месье де ла Пенья носил безупречно подстриженную бородку, черную, как вороново крыло, а прямой пробор, разделявший его волосы, спускался до самой шеи.

При виде этой идеальной фигуры, в которой нельзя было усмотреть ни малейшего изъяна, я всякий раз приходил в восхищение. Он был испанцем, и мы с трудом понимали его речь, т. к. он говорил скороговоркой, гнусавым голосом.

Когда он, держа в руках ленты, кружева, куски атласа и бархата, вертелся вокруг клиентки, это было какое-то священнодействие, танец огня, магический ритуал, который мог длиться десять минут, а то и два часа, но после женщина становилась великолепной, роскошной, сияющей, словно идол. Таким выдающимся талантом, умением и сноровкой обладал этот человек! И обладает до сих пор, хотя суровость финансистов и не позволяет ему вернуться в мир моды. Кто не видел, как де ла Пенья в порыве вдохновения ловко, словно фокусник, завязывает ленты, закалывает булавки, закладывает складки или, достав из кармана свои длинные ножницы, раскраивает куски атласа, тафты, тюля и муслина, тот не может представить себе радость и волнение, охватывающие создателя Высокой моды.

Но как ни поражали меня мастерство и шик месье де ла Пенья, еще более удивительными казались мне утонченная простота и естественная элегантность месье Дусе. Я смотрел на него и не мог понять, откуда берется такое благородство осанки, такая величавая грация. Когда он надевал свой темно-синий костюм, казалось, будто он сам окрасил его какой-то особенной краской, а его галстуки были подобраны и завязаны так, словно ткань для них создали феи. Я решил во что бы то ни стало найти адрес его портного и однажды увидел его на воротнике пальто Дусе. Там было написано: «Хэммонд, Вандомская площадь». Много раз проходил я мимо лавки английского мастера, но ни разу не отважился войти. Но однажды мне понадобился фрак, и я, набравшись смелости, заказал его там, правда, во избежание неприятного сюрприза, все же спросил, сколько это будет стоить. Мне назвали сумму в 1888 франков, и я успокоился.

– Когда примерка? – спросил я (мне не терпелось удивить друзей).

– Одежду по нашим заказам шьют в Лондоне, – ответили мне, – и ваш фрак будет готов к примерке только через семнадцать дней.

Я условился о встрече и вышел, размышляя о том, что напрасно люди так редко заказывают одежду в знаменитых модных домах, ведь это, в сущности, обходится не намного дороже. Через семнадцать дней я пришел на примерку. Охваченный волнением, я ждал в кабинке, и вот появился мой фрак, его нес портной самого обычного вида с сантиметром на шее. Я удивился, что мне не примеряют брюки. Портной позвал продавца, который сказал: «Брюки? Какие брюки? Вы не заказывали брюки, да и жилет тоже не заказывали». Неприятный сюрприз все-таки случился. Мне пришлось дополнительно заказывать брюки и жилет, ведь они должны были соответствовать фраку.