Одетта (Odette)

– Вагинизм? Но Самюэлю-то это известно. Он женат на прелестной, привлекательной, обольстительной женщине, он обожает ее, но ему ни разу не удалось заняться с ней любовью. Войти в нее. Никогда не удалось достичь наслаждения одновременно с ней. Изабель, несмотря на бесчисленные попытки, несмотря на лечение, ваше тело остается для него закрытым. Подумайте о неудовлетворенности, настигающей его время от времени!

– Время от времени? Да каждый раз, представьте себе! Каждый раз! Я возненавидела себя, пытаясь решить треклятую проблему, но это ничего не меняет. Порой я предпочла бы, чтобы он оставил меня тогда, когда мы впервые столкнулись с этим, а это произошло столько лет назад!

– Однако он остался с вами. Известно ли вам почему?

– Да. Из-за моих миллионов.

– Изабель, со мной это не пройдет.

– Потому что я сумасшедшая!

– Изабель, пожалуйста, со мной это не пройдет. Почему?

– Из жалости.

– Нет. Потому что он любит вас.

На меня опустилась плотная завеса тишины. Меня накрыло снежное покрывало.

– Да, он любит вас. Самюэль остается мужчиной, таким, как другие, обычным мужчиной, которому время от времени необходимо проникать в плоть женщины и иметь детей, однако он любит вас и продолжает любить. Он не может расстаться с вами. К тому же он не желает этого. Ваш брак обрекает его на монашеский образ жизни. Вот, собственно, почему у него возникло желание произвести несколько попыток на стороне. И однажды он встретил эту женщину, Натали; он вступил с ней в связь, затем родился ребенок, поначалу он думал, что сумеет расстаться с ней. Тщетно. Он был вынужден навязать своей новой семье необходимость жить на расстоянии, смириться с его отсутствием. Несомненно, дети понятия не имели об истинном положении дел, но Натали, она все знала и пошла на это. В довершение всего для Самюэля вот уже шестнадцать лет все обстоит весьма непросто. Он выкладывается на работе, чтобы добывать деньги на два дома, на подарки для вас и на жизнь тем, другим; он доводит себя до изнеможения, пытаясь быть ответственным и внимательным и к той, и к другой стороне; он вообще пренебрегает собой, он занят только вами и только ими. Добавьте к этому, что его гложет чувство вины. Вы думаете, ему хотелось жить вдали от Натали, от сына и дочек; ему хотелось столько лет лгать вам?

– Ну что ж, он сделал свой выбор! Пусть уходит! Пусть селится с ними! Я не стану препятствовать этому.

– Изабель, это он никогда не сможет так поступить.

– Почему же?

– Он любит вас.

– Самюэль?!

– Любит до самозабвения, страстно, неосознанно, непоколебимо.

– Самюэль?…

– Больше всего на свете…

С этими словами доктор Фельденхейм поднялся и ушел.

Переполненная новой нежностью, я отказалась от борьбы против себя самой, против чужака Самюэля. Он любил меня. Любил меня настолько, что скрывал свою двойную жизнь, он навязал ее той женщине, а она-то меж тем была способна открыть ему свое тело, дать ему детей. Самюэль…

В восторге я ждала его. Мне не терпелось обхватить его лицо и поцеловать его в лоб, чтобы поблагодарить за безупречную любовь. Я скажу ему о моей любви, о моем отвратительном себялюбии, способности усомниться во всем, гневаться, ревновать, о моей ужасной любви, гадкой и все же способной внезапно очиститься. Он узнает, что я поняла его, что ему не нужно ничего скрывать от меня, что я хотела бы выделить часть состояния для его семьи. Раз это его семья, значит, и моя тоже. Я сумею доказать ему, что в состоянии подняться над буржуазными условностями. Как он. Из любви.

В семь вечера заскочила Стаси, чтобы узнать, как я себя чувствую. Она удивилась, увидев меня улыбающейся и умиротворенной.

– Рада видеть тебя в таком настроении после недель безутешных рыданий. Ты преобразилась.

– Вовсе не благодаря «Лаборатории волос», – заметила я смеясь, – просто до меня наконец дошло, что я вышла замуж за прекрасного парня.

– Ты о Самюэле? Какая женщина не пожелала бы этого!

– Мне повезло, правда?

– Тебе? До неприличия. Мне порой нелегко поддерживать дружбу с тобой, ведь у тебя есть все, чтобы быть счастливой.

Стаси ушла от меня в восемь. Решив покончить с апатией, я спустилась вниз, чтобы помочь кухарке приготовить ужин.

В девять Самюэль не появился, но я подумала, что не стоит беспокоиться.

В десять я дошла до ручки. Я уже оставила двадцать сообщений на автоответчике Самюэля, тот исправно записывал их, но ответа не было.

В одиннадцать тревога заставила меня одеться, вывести машину и, не раздумывая, рвануть к площади Италии.

На Бют-о-Кай я обнаружила, что ворота открыты, увидела людей, снующих возле серого домика.

Я дошла до него, дверь была распахнута, я миновала прихожую, идя на свет. Натали, полулежавшую в кресле, окружили дети и соседи.

– Где Самюэль? – спросила я.

Натали подняла голову, она узнала меня. В ее темных глазах промелькнула паника.

– Умоляю вас, скажите, где Самюэль?! – повторила я.

– Он умер. Внезапно. В шесть вечера. Они играли в теннис с Флорианом, и у него случился сердечный приступ.