Одетта (Odette)

Ни настоящего плана, ни заготовленной стратегии, мне просто надо было подкрепить свою гипотезу. Довольно легко я отыскала неприметную улицу, где жил этот подросток со своей матерью, и устроилась на первой попавшейся скамейке, откуда можно было наблюдать за воротами.

На что я рассчитывала? Встретить кого-то из соседей. Поболтать с жильцами. Так или иначе навести справки.

После двух часов тщетного ожидания мне вдруг захотелось курить. Любопытное желание для женщины, которая вообще не курит. Да. Это меня позабавило. В сущности, я столько времени провела в своем замкнутом кругу, а тут пришлось преследовать незнакомку, садиться в общественный транспорт, копаться в прошлом мужа, ждать на скамейке. Я пустилась на поиски табачной лавочки.

Какие выбрать сигареты? Я не знала никаких марок.

– Мне те же, – сказала я продавцу, обслужившему одного из постоянных клиентов.

Он протянул мне пачку, ожидая, что я выложу ровно столько, сколько надо: порция курева по цене удовольствия. Я протянула банкноту, которая мне показалась соответствующей, на что он с ворчанием выложил в качестве сдачи кучу бумажек и монет.

Выходя оттуда, я наткнулась на него.

Самюэль.

Наконец-то юный Самюэль. Сын Самюэля.

Он рассмеялся моему удивлению.

– Простите, я напугал вас.

– Да нет, это моя оплошность. Не почувствовала, что за дверью кто-то есть.

Он посторонился, пропуская меня, затем попросил мятную жевательную резинку. Столь же любезный и хорошо воспитанный, как отец, невольно подумала я. Я ощутила к нему огромную симпатию; более того, нечто невыразимое… Мне, опьяненной его запахом, животной близостью, нестерпимо было видеть, как он удаляется.

Догнав юношу на улице, я окликнула его:

– Месье, месье, простите…

Озадаченный тем, что дама гораздо старше его назвала его «месье», – интересно, сколько он мне дал? – он, уверившись, что мой взгляд устремлен именно на него, подождал меня, остановившись на тротуаре напротив.

Я на ходу сымпровизировала:

– Простите за беспокойство, я журналистка, занимаюсь исследованием, касающимся современной молодежи. Не затруднит ли вас ответить на несколько вопросов:

– Как? Прямо здесь?

– Можно присесть где-нибудь в кафе, если вы не боитесь.

Он улыбнулся, заинтересованный.

– А для какой газеты?

– Для «Монд».

Одобрительный взмах ресниц означал, что он польщен возможностью сотрудничать со столь престижным изданием.

– Очень интересно. Но не знаю, можно ли меня рассматривать как типичного представителя современной молодежи. Нередко я ощущаю, что совершенно выбит из колеи.

– Для меня вы не представитель современной молодежи, а представитель себя самого.

Эта фраза убедила его, и он последовал за мной.

За чашкой кофе завязалась беседа.

– Вы не записываете?

– Я делаю это, когда информация уже не вмещается в памяти.

Он наградил меня восхищенным взглядом, вполне поверив в мой удачный блеф.

– Сколько вам лет?

– Пятнадцать!

Моя основная гипотеза была тут же сбита с налету. Ему пятнадцать, мы с Самюэлем уже два года как были женаты…

Пришлось сослаться на отсутствие сахара, чтобы встряхнуться, встать, подвигаться несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Чего вы ждете от жизни?

– Я обожаю кино. Хотел бы стать режиссером.

– А кого вы предпочитаете?

Стоило затронуть увлекательную для него тему, как юноша заговорил без умолку, что позволило мне обдумать следующий вопрос:

– Страсть к кинематографу – это у вас семейное?

Он рассмеялся:

– Нет, уж точно нет.

Он, казалось, возгордился тем, что вдолбил себе это пристрастие, а не унаследовал его.

– А ваша мать?

– Мама скорее предпочитает телесериалы, знаете, все эти запутанные сюжеты, что тянутся неделями, семейные тайны, незаконные дети, любовные преступления и все такое…

– А чем она занимается?

– Да так, то тем то сем. Она долго ухаживала за престарелыми людьми на дому. А теперь работает в салоне красоты.

– А отец?

Он замкнулся.

– Это входит в ваше исследование?

– Я вовсе не подбиваю вас на какие-то нескромные признания. Будьте уверены, в статье вы будете фигурировать под псевдонимом, я не упомяну ни о чем таком, что позволило бы распознать вас или ваших родителей.

– А правда, гениально! – оживился он.

– Меня прежде всего интересуют ваши отношения с миром взрослых, ваш способ его восприятия, как вы представляете свое будущее. Именно поэтому так показательны ваши отношения с отцом. Если он, конечно, жив, иначе прошу меня извинить.

Меня вдруг пронзила мысль, что, возможно, Натали, желая объяснить отсутствие отца, заставила его поверить в смерть Самюэля. Я испугалась, что задела за живое бедного мальчика.

– Нет, он не умер, – проронил юноша.

– А… Уехал?

Он колебался, пытаясь решить дилемму. Я страдала не меньше его.

– Да нет, мы часто видимся с ним… Но есть особые обстоятельства, и ему не нравится, когда о нем говорят.

– Как его зовут?

– Самюэль.

Я была совершенно подавлена. Я больше не могла сдерживаться, не могла продолжать играть свою роль. Я поднялась и двинулась к стойке якобы опять за сахаром. Скорее! Скорее же! Импровизируй!

Пока я усаживалась за столик, он передумал.

– В конце концов, вы ведь поставите другие имена, так что я могу вам все рассказать.