Одесский юмор. Рассказы, миниатюры, афоризмы

— Конечно, — кивает Жора, снимая свой брезентовый фартук. — Правда, не в Ватиканском университете, а, как все интеллигентные люди, в советской тюрьме. Но какое это имеет значение? Просто с моими данными в тюрьму было попасть значительно легче. Ну что ты на меня так смотришь? В пятидесятом году они меня взяли. Месяц держат, второй, а потом приходят и спрашивают: «Ну что, придумал наконец, за что ты у нас сидишь?» — «А что тут придумывать, — отвечаю, — за то, что у вас батя мой сидит уже восемь лет как албанский шпион». — «Так-то оно так, — говорят, — только это нам не подходит. Товарищ Сталин сказал, что сын за отца не отвечает». — «Ну это, — говорю, — он, наверное, про своего сына сказал». Тут они как обрадовались! «Так это же, — говорят, — совершенно другое дело». И вкатали мне сколько могли за оскорбление товарища Сталина… В общем, что теперь вспоминать! Сейчас все мои прокуроры и следователи уже давно пенсионеры, приходят ко мне за рыбой, и я им продаю, только толстолобика не рекомендую. Зачем? Если у людей и без того такие непробиваемые лбы, то куда им еще и толстолобик?

Быстро темнеет, мы с Жорой выходим с Привоза на Большую Арнаутскую улицу.

— Да, — говорю я ему, — жаль, что у вас все так нехорошо получилось. Вам бы в молодости учиться, а потом выступать на эстраде.

— Так я на Привозе выступаю уже сорок лет, — философски отвечает Жора. — Можно подумать, сильно большая разница. Особенно сейчас, когда все наши великие юмористы разъехались кто куда, и теперь, чтобы попасть на их концерт, нужно платить бешеные деньги, — так люди приходят ко мне и всего за несколько гривен имеют и свежую рыбу, и почти что свежую шутку. Ты мне другое скажи, — вдруг останавливается он, — придут когда-нибудь времена, чтобы мы жили по-человечески?

Я пожимаю плечами.

— А я вот верю. — И Жорины глаза опять загораются дурашливо-пророческим блеском. — У нас же такие люди! Вон в газете написано: «Девять месяцев донецкие шахтеры не получают зарплаты. И только теперь, на десятый месяц, они начали голодовку». А до этого что они ели, спрашивается? Да с такими людьми!.. Я тебе так скажу: чтобы в нашей стране настала хорошая жизнь, нужны две вещи — чтобы народ наконец начал работать, а правительство наконец перестало!

И, попрощавшись со мной, он уходит к своей семье.

На Большую Арнаутскую улицу опускается неописуемая майская ночь. Падают звезды. И глядя на них, я оптимистически думаю, что, сколько бы их ни упало или ни закатилось куда-нибудь за горизонт, на нашем одесском небе их всегда останется более чем достаточно.

Михаил Векслер

Полиглот

Я владею пятью языками,
Но держу языки за зубами.

* * *

Чтобы летом было им не жарко
И зимою чтобы — нормалек,
Мне для денег ничего не жалко —
Вот, купил им новый кошелек.

* * *

Мы все равны перед законом,
Который был открыт Ньютоном.

* * *

Эх, стежки-дорожки,
Прыжки, перебежки —
На группу поддержки
Три группы подножки.

Скупой рыцарь

Для Сеньки деньги — что ты! —
Предмет особой страсти:
Он каждую банкноту
Закатывает в пластик.

Подставь другую…

О смиренных короткий мой стих:
По щекам их узнаете их.

Национальная идея —

Несть эллина, несть иудея.
Возможно, эллина и несть,
А иудей — и там, и здесь.

* * *

Я уважением к врагу
Проникся в дружеском кругу.

Красна девица

Студентка. Родом из села.
Звонкоголоса. Весела.
Русоволоса. Белозуба.
На коромысле кейс и туба.

Мисс «Бюст»

У этой «Мисс»
Такая грудь,
Что к сердцу мисс
Не близок путь.

* * *

Не сотвори себе кумира.

(Из афоризмов Ким Чен Ира)

Часы

Часы я на ногу надел
Не потому, что псих,
А чтобы не смотрели те,
Кто не платил за них.

* * *

Не отвернусь от нищего — как другу
Всегда пожму протянутую руку.

Без рифмы

Мы с Тамарой ходим парой,
Мы с Тамарой — понятые.

А из нашего окна

С видом на море
Оно —
В нашей камере
Окно.

Наблюдение

Чем веселее продавец,
Тем тяжелее недовес.

Славянофильский вопрос