Одержимый любовью

Джонас поставил стакан на стол и откинул голову на подголовник, обтянутый потрескавшейся кожей. У входа в дом на некоторое время все затихло.

С тех пор как герцог Хардли объявил о том, что не станет оплачивать астрономические счета графа Хейвуда, Джонаса осаждали кредиторы и агенты по взысканию долгов. Он даже опасался, что его изобьют до полусмерти, и ему, скорее всего, не уцелеть. Но Банди, который прикрывал его спину на войне, и в этот раз пришел на помощь.

Джонас не знал, что предпринял его сержант, чтобы очистить дом от толп кредиторов, угрожавших его жизни, но это помогло. Впервые с тех пор, как он вернулся в свой дом в Лондоне, здесь наступило затишье.

Джонас закрыл глаза и взмолился хотя бы о нескольких спокойных минутах, когда он не будет изводить себя мыслью о потере Селии. Он молился, чтобы боль и страдания, которые терзали его день и ночь, хотя бы на минуту ослабли. Хотя и понимал, что это невозможно.

Он размышлял о гнусном замысле Хардли и снова и снова ругал себя последними словами. Он думал о боли, которую переживала Селия, узнав о предательстве тех, кто любил ее больше всего. Весь ее мир рухнул, и не осталось ничего, за что можно было бы зацепиться.

Джонас встал, бросил в горевший камин еще одно полено, потом снова сел и положил ноги на стол.

Он снова и снова прокручивал в голове сцену с леди Канделл. Если бы только у него был другой способ спасти Селию. Если бы у него имелась возможность не произносить те слова, которые уничтожили ее любовь к нему.

Если бы она не узнала, что Хардли совсем не думал о ней, когда использовал ее, желая отомстить своему врагу.

В ушах вновь загрохотала угроза Хардли.

«Когда тебе будет что терять, я отниму у тебя все».

И отнял. Он отнял у него Селию.

Джонас потянулся за бутылкой, оставленной рядом с креслом, но замер, услышав голоса в холле.

«Проклятые кредиторы!»

Он вынул из бутылки пробку и стал наполнять свой стакан. В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошла леди Аманда Рэдберн, за ней следом – Банди.

– Простите, командир, но леди настаивала.

– Леди Аманда, – приветствовал ее Джонас, перестав наливать бренди в стакан. Более не утруждая себя, он просто поднес бутылку к губам. – Почему-то ваша настойчивость меня не удивляет.

– Вы пьяны? – уперев руки в бока, смотрела на него Аманда.

– К сожалению, нет, – засмеялся Джонас.

– Хорошо.

Гостья несколько секунд оценивающим взглядом изучала Джонаса, потом прошла к столу и села на стул, стоявший напротив стола.

– Банди, посмотри, есть ли у нас что-нибудь к чаю, – выпрямив спину, попросил Джонас.

– В этом нет необходимости, Банди, – подняв руку, остановила его Аманда. – Я не собираюсь засиживаться здесь и пить чай.

– Вы вообще не должны здесь быть. – Джонас откинулся в кресле и поставил бутылку на угол стола. Ему необходимо иметь возможность дотянуться до нее. Если леди Аманда пришла сюда отчитывать его за разбитое сердце Селии и называть нелестными словами, то, может быть, бренди, которое он не допил, как раз и пригодится. – Так зачем вы пришли? – уточнил он, стараясь принять скучающий вид.

– Чтобы услышать правду вместо той лжи, которую вы рассказывали леди Канделл.

– А почему вы решили, будто я врал леди Канделл? – У Джонаса возникло такое ощущение, будто из него вышел весь воздух.

– Потому что у меня есть преимущество смотреть на всех артистов в этой драме с объективной точки зрения. Я просто оставила Селию и…

– Как она? С ней все в порядке?

– Нет, – резко махнула рукой Аманда. – Ей плохо. Она обижена. Очень несчастна. У нее разбито сердце, и Селия уверена, что оно уже никогда не исцелится. – Она окинула Джонаса оценивающим взглядом. – Вас беспокоит это?

– Разумеется, беспокоит. – Джонас опустил ноги на пол. – Никто не должен терпеть такую боль. Никто не должен подвергаться такой жесткости, особенно со стороны тех людей, которые, как она думала, любят ее больше всего.

– Вы говорите о себе и о Хардли?

– Да. О себе, – Джонас почувствовал, как тяжело у него на душе, – потому что все сказанное Хардли я принял за чистую монету. Как оказалось, я не понял, что для его махинаций имелся скрытый мотив. И о Хардли, потому что он использовал сестру, не думая о том, как больно ей будет узнать об этом.

– Я бы хотела знать, что случилось.

– Зачем?

– Я думаю, что вы по-настоящему любите Селию, – не мигая смотрела на него в упор Аманда. – Так вы любите ее? Только я хочу знать правду. Если посмеете лгать, то проделки Хардли покажутся просто ерундой по сравнению с тем адом, через который мы с Селией вас протащим.

– Да, я люблю ее. И был бы круглым дураком, если бы не любил. Она самая восхитительная женщина, которую я встречал в своей жизни. И…

– Что?

– Я не уверен, – тяжело сглотнул Джонас, – что смогу прожить без нее остаток своих дней.

– Это все, что я хотела знать. – Леди Аманда откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях. – А теперь скажите, как же вы с Селией умудрились попасть в такую неприятность.