Одержимый ею (СИ)

Пожалуй, за то, что она подарила мне вчера, что позволила касаться, ласкать, стоит её отблагодарить.

Только вот чем? Что нравится девкам? Шмотки, цацки?

Инга не такая.

Я бы мир бросил к её ногам. Но мой мир так гадок, что вряд ли придётся ей по вкусу.

Тогда что?  Цветы — вспыхивает в мозгу. Конечно, надо заказать шикарные розы. И сыпать ей их под ноги.

Она заслужила.

В голове всплывает дурацкая песенка: «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви».

Да, розы непременно должны быть алые. Как кровь моего сердца, которое выстукивает её имя.

Ради такой цели даже сам спускаюсь вниз, в подвал: здесь у нас не только тренировочный зал, но и наше бандитское логово. Мужская берлога, где ребята проводят время, ожидая распоряжений.

Сегодняшнее моё задание слишком деликатно и заставляет их скрести мощные затылки.

Тугарин на правах моего личного помощника отвечает за всех:

— Сделаем, босс. Не волнуйся.

А мне есть отчего поволноваться — я поручаю им скупить во всех магазинах красные розы на длинном стебле и привезти в особняк так, чтобы никто не увидел.

— В подвал выгрузить незаметно. Поняли? — они кивают. — Выполняйте.

Парни уныло тащатся к задней двери, ведущей в гаражи, а я поднимаюсь наверх.

Путь лежит мимо кухни.

Не знаю, почему решаю заглянуть? Наверное, чуйка срабатывает.

Подхожу и замираю в дверях.

На кухне, как и в моей голове, безраздельно царит Инга.

Она выглядит так, словно соскочила с экрана телевизора — из какого-то душевного американского сериала про идеальную семью: в весело разлетающейся юбке, нарядном переднике, тоненькая, воздушная и улыбчивая. Инга буквально пританцовывает у плиты с лопаточкой, которой проворно переворачивает некрупные «лепешки» золотистых оладушек. Образцовая женушка хлопочет на кухне для своего мужа.

Не для меня…

Но как же хочется окунуться в мечту! Поверить в иллюзию…

Я в силках её красоты. В ловушке нежности. Пропадаю и не хочу выбираться. Она манит, привлекает и кружит голову. Словно Венерина Мухоловка ведет какую-то свою игру.

— Доброе утро, Валерий Евгеньевич! — радостно щебечет она, наконец заметив меня на пороге кухни.

Только радость ее неуместна. Я — не ее муж, и мне приходится себе об этом напоминать: подхожу близко, ловлю ее руку и целую символ ее принадлежности другому.

Не моя, и мне стоит никогда об этом не забывать.

Но как же хочется наклониться и поцеловать изящную шейку. Инга сегодня собрала волосы в пучок и из-за этого её шея выглядит особенно трогательно-беззащитной.

Я глотаю слюну: и от вида девушки, и от запаха оладьей.

Мне сложно припомнить, когда я ел домашнюю стряпню. Возможно, только в мечтах.

Поэтому отказать себе в семейных посиделках на террасе за чаем с оладушками я просто не в силах.

Слава уж не знаю каким силам, но Артём поддерживает мою безумную идею. Тёмка бы удивился, если бы узнал, что для меня он — очень важен и дорог.

Я с детских лет привык защищать младшенького, и даже брал на себя вину, когда он косячил. Всё надеялся, заслужу его расположение, обрету брата.

Обрёл, блядь. И кучу проблем.

Но сегодня не хочу ссориться. Сегодня хочу играть в семью.

И у нас получается.

Тем более, как только я кладу в рот оладушек, окунув его в сметану, у меня случается гастрономический оргазм.

И я орать готов от удовольствия.

Бля, ничего вкуснее в жизни не пробовал!

Инга не только красавица, оказывается, но ещё и хозяюшка замечательная.

Кажется, я заказал мало роз.

После завтрака, вернув брата в его комнату и надавав ц/у сиделке, спешу к себе и пересекаюсь с Ингой — она возвращается из кухни, куда относила посуду.

Она сейчас такая нежная, такая домашняя, что я не могу отказать себе в десерте.

Хватаю, впечатываю в стену, впиваюсь в губы.

Я так голоден… Мне так её мало…

…удержаться…

… не сойти с ума…

— Зачем ты приручаешь меня? — хриплю, с трудом оторвавшись от её губ. — Потом придётся отвечать за того, кого приручила.

— Отвечу, — говорит она и смотрит не в глаза, прямо в душу.

— Смелая девочка, — хвалю я, задыхаясь от её близости и невозможности обладать ею. — Я ведь потом могу и не отпустить.

Она закусывает губу, чтобы не сказать это, но я читаю в глазах: «Не отпускай»…

Но мне приходится.

Иначе сорвусь, не вытерплю, рухну к её ногам, умоляя неизвестно о чём.

Разворачиваюсь и убегаю прочь.

День проходит как в тумане.

А вечером из окна кабинета наблюдаю картину: «Сила есть ума не надо!»

В ночных уже сумерках на парковочной площадке останавливается большой, черный, весь тонированный внедорожник, из него вылезает бригада — четверо моих ребят, все какие-то помятые, некоторые в царапинках, взлохмаченные и очень недовольные. Вид у них, будто в жопе дьявола их метелило не по-детски.

 Воровато оглянувшись, парни открывают багажник. Потом один распахивает двери в  подвал, а двое вынимают из багажника черный, непрозрачный мешок для трупов и, натужно крякнув, волокут его к подвалу.

Да уж, хорошо, что за домом спецура слежку не ведет, а то очень уж неоднозначная картина рисуется.

 Чтобы сохранить себе нервы и убедиться, что все чисто, оглядываю двор и дом.