Одержимый

– Да. Сейчас твое тело пробудилось рядом с моим. Точно так же, как это было прошлой ночью. Ты ведь все помнишь, не так ли? Это ощущение моего тела поверх твоего… Мои губы, порхавшие над твоей кожей, шершавость моего языка, омывавшего твое лоно, пока ты трепетала на пике блаженства, мечась подо мной…

Веки Анаис предательски распахнулись. И тут она заметила – увы, слишком поздно! – вспышку осознания в его глазах.

– Конечно ты помнишь! Ты сейчас дрожишь, потому что прекрасно помнишь все, что я делал с тобой и что ты тогда ощущала. Ты дрожишь потому, что помнишь, каково это – быть заполненной моим членом, помнишь наслаждение, которое испытывала, когда он все глубже вторгался внутрь тебя. И ты хочешь этого снова. Ты хочешь того, что я способен дать твоему телу. Ты хочешь того, что могу дать тебе только я.

– Я ничего не помню. – Дыхание Анаис участилось, ее соски превратились в упругие бутоны, которые терлись о корсет, заставляя самую сокровенную частичку ее тела возбужденно сжиматься.

– Я пометил тебя, – мрачно произнес Линдсей, заставляя ее ноги подкашиваться. – Помнишь, как я позволил себе излить семя на твой живот? Я посасывал твои груди, погрузившись в забытье оргазма… Скажи мне, как ты спрячешь мою метку на своей груди, Анаис? Когда деревенская швея захочет снять с тебя мерки, как ты утаишь метку, оставленную моим ртом, – моей страстью?

Анаис инстинктивно прикрыла ладонью выпуклость своей левой груди. Порочно, торжествующе улыбнувшись, Линдсей оторвал пальцы Анаис от ее плоти и опустил кружевной воротник лифа так, чтобы обнажить вершину ее груди, которая и без того чуть не вываливалась из тесного корсета. Не остановившись на этом, он подцепил пальцем край льняного корсета и дергал вниз до тех пор, пока наружу не показался маленький фиолетовый синяк рядом с ареолой.

– Вот свидетельство прошедшей ночи, которое нельзя отрицать. – Наклонившись к пышной груди, Линдсей поцеловал Анаис так нежно, что она едва не застонала от удовольствия. – Ты все еще собираешься отпираться? Неужели будешь притворяться, что мы не сгорали от страсти друг к другу? Будешь изо всех сил уверять, будто в тот самый момент, когда ты пылко металась подо мной, когда я ставил на тебе свою метку, думала о ком-то другом? Представляла того, кто, как ты ошибочно полагаешь, заменит меня в твоем сердце?

– Я прощаю тебя. – Анаис тяжело дышала, силясь успокоить разгулявшиеся чувства и вспомнить свою мантру. – Хватит на этом, достаточно.

– Нет, не достаточно! – взревел Линдсей, с силой ударив по двери позади Анаис. – Мне не нужны такие легкие уступки! Я хочу твоего гнева. Хочу чувствовать его. Хочу видеть его. Неужели ты не понимаешь? Мне не нужна твоя покорность. Эта покорность означает, что я одержал над тобой верх. Кипи от ненависти ко мне, кричи на меня – ударь меня, в конце концов! Но не стой передо мной вот так и не притворяйся, будто твое сердце не несется вскачь, а твое тело не молит о моих прикосновениях!

– Пожалуйста, не делай этого, – прошептала Анаис, боясь поддаться искушению, воплощением которого был Линдсей. Его пальцы пробежали по ее горящей щеке, и он склонился так низко, что она могла ощутить его дыхание на своих губах.

– Заставь меня потрудиться ради тебя, Анаис. Заставь меня заслужить твое прощение. Только не вручай его мне вот так покорно, не уступай. Год назад ты заставила бы меня из кожи вон лезть, ведь я так ужасно оскорбил тебя! Где же твое хваленое ощущение правильного и неправильного?

– Чего ты от меня хочешь? – вскричала она. – Что еще я могу тебе дать? Больше, чем уже отдала?

– Шанс искупить свою вину, стать лучше в твоих глазах. Еще один шанс заслужить твою любовь. Еще один шанс для нашего совместного будущего.

Анаис стойко выдержала его пронзительный взгляд, стараясь не обращать внимания на то, как волнительно вздымается и опускается ее грудь с каждым резким, судорожным вздохом.

– Я не хочу будущего с тобой. Я не хочу твоей любви.

Голова Линдсея резко запрокинулась, словно Анаис и в самом деле ударила его. Она больно прикусила губу, борясь с настойчивым желанием откинуть назад прядь волос, упавшую на бровь Линдсея. Как легко ей было раньше протянуть руку и коснуться его! Помнится, Анаис всегда поправляла его шейный платок и проводила рукой по его волосам, чтобы смахнуть непокорные локоны с брови. Каким обыкновенным, каким правильным это казалось тогда – просто протянуть руку и почувствовать его кожу под своими пальцами. Когда-то они были так близки! Теперь же стали чужими друг другу.

Вздыхая, Анаис грустно улыбнулась мужчине, который одно время был ее рыцарем в сияющих доспехах, ее спасителем, ее возлюбленным. Проблески воспоминаний об этом мужчине еще можно было разглядеть под измученной страданиями оболочкой. Анаис видела его, прежнего Линдсея, который пытался вылезти из окутавшей его тьмы. Но она старалась не замечать этих усилий – старалась притвориться, что не ощущает ничего, кроме безразличия. И все же безразличие не стало бы так будоражить ее кровь…