Одержимый

— Ну, с Васютина чего спрашивать, — с непередаваемым пренебрежением произнёс он, — удивительно другое: даже настоящие капитаны, такие, к примеру, как Сухотин и Григоркин, и те к обледенению относятся легкомысленно. Вернее, относились — до нашей январской истории в Беринговом море: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Да и японцы, и англичане, и немцы, и шведы — все на лёд поплёвывали: вместо того чтобы потратить сущую чепуху на оснащение экспедиции, забивали публике головы тайнами всяких там треугольников, где нечистая сила корабли в пучину втягивает. Я, конечно, не знаю… — Чернышёв еле слышно трижды постучал по столу, — есть эти самые тайны или нет, а то, что от обледенения сотни судов идут на дно, — факт. И только потому, что многие капитаны понятия не имеют, когда и каким образом нужно окалываться или, если позволяет обстановка, выходить из зоны обледенения.

— Чуточку сгущаете краски, — возразил Корсаков. — Лабораторные испытания на моделях в масштабе 1:48 и 1:12 мы всё-таки провели. Я не хочу сказать, что нам полностью удалось имитировать процесс обледенения, но теоретические расчёты у нас теперь имеются. А это, Алексей Архипыч, уже кое-что.

— Я имел случай, Виктор Сергеич, выразить своё уважение к вашей плодотворной работе, — с не очень ловко скрытой иронией сказал Чернышёв. — Уверен, что она исключительно полезна, даже необходима… для написания диссертаций. Но практические выводы, которые вы сделали, вызывают… как бы по-научному, помягче выразиться… А можно по-простому?

— Докторскую, между прочим, я защитил на другую тему. — Корсаков старался сдерживаться. — Прошу говорить конкретно.

— Хорошо, конкретно. Вот мы будем давать рекомендации Морскому регистру. Какое, по вашим расчётам, предельное количество льда может набрать судно, чтобы обеспечить высокую степень безопасности?

— Вы прекрасно помните: два процента от водоизмещения.

— Значит, на средний рыболовный траулер восемь-девять тонн, — кивнул Чернышёв. — Сказать, что получится, если ваша рекомендация войдёт в Морской регистр и станет законом? — Чернышёв сжал до ниточки губы и выдержал паузу.

— Добыча рыбы зимой прекратится! Да мы едва в море вышли, а набрали примерно столько — и что, бить во все колокола: спасите наши души?! Знать не знаю, как в бассейне вела себя ваша модель с такой нагрузкой, но рыбак выходит в море не дышать свежим воздухом, а ловить рыбу, и наша задача — научить его бороться со льдом, а не напугать до смерти! Если он наберёт восемь тонн и драпанет с промысла, спасибо за это нам скажет только рыба. Ваши аргументы, Виктор Сергеич, я внимательно изучил и отношусь к ним плохо: голая теория. Извините, если обидел.

— Мы собрались не для того, чтобы осыпать друг друга комплиментами, — сказал Корсаков. — Расчёты по остойчивости вы тоже подвергаете сомнению?

— Вот уж нет, в этом вопросе вы дока.

— Спасибо, — усмехнулся Корсаков, — приятно сознавать, что кое для чего мы ещё годимся. Насчёт рекомендаций спорить не буду, проверим их, как говорится, на своих шкурах. Но, памятуя недавнее прошлое, я настаиваю, чтобы начальник экспедиции согласовывал с её членами свои планы. Надеюсь, мы имеем на это право?

— Само собой, что я, волюнтарист какой-нибудь, — с важностью сказал Чернышёв. — Я за коллективное руководство.

— Отлично. — Корсаков пристальнейшим образом смотрел на Чернышёва. — Тогда один вопрос: если условия для обледенения останутся стабильными, сколько льда вы намерены набрать?

— А сколько сможем, — благодушно поведал Чернышёв и с некоторой мечтательностью добавил: — Хорошо бы побольше, правда, Митя?

— Снег да лёд — наш доход, — легко согласился Ерофеев. — Алесь без льда совсем одичал, еле уволок его с палубы.

— Куй железо, пока не украли, — пояснил Кудрейко. — Птаха грозится из пожарных шлангов смыть кашу в море.

— Я ему смою! — пообещал Чернышёв. — Значит, сколько сможем, Виктор Сергеич. Я бы хоть сейчас приказал начать околку, да Митя с Алесем обидятся, им замеры нужно сделать, где и сколько нарастает, да Илья Михалыч, опять же, предъявит претензию за непроверенную эмаль… как она называется по-научному, Илья Михалыч?

— Кремний-органический полимер с антикоррозийным подслоем, — с улыбкой подсказал Баландин.

— Обязательно выучу наизусть, — пообещал Чернышёв. — Дальше, разве вам неинтересно, Виктор Сергеич, как поведёт себя пароход при ледовой нагрузке, скажем, тонн сорок пять? А Никите — все это отобразить на киноплёнке? Да и Паша совсем соскучился и скис без материала для статьи о героях-моряках.

— Могу ответить за себя: очень интересно, — сказал Корсаков. — Тем более что я ни разу ещё не был свидетелем оверкиля. Точное, его участником.

— Вот видите, — обрадованно подхватил Чернышёв, — тогда мы и вовсе единомышленники. Вы верите в шестое чувство, Виктор Сергеич? Между нами, я верю! Недаром что-то мне подсказывало, что рано или поздно мы полностью сойдёмся во мнениях. Ну, сорок пять — это я, пожалуй, загнул, а сорок — в самый раз, правда?