Одержимые

Агент понял, что впереди его ждут потрясающие часы полета. Тайком от соседа он взглянул на часы и с сожалением отметил, что прошло только полчаса. Шум винтов и легкий гомон человеческих голосов создавал убаюкивающую атмосферу, и агент задремал. Через несколько минут сладкого небытия он почувствовал сильную боль в мизинце правой руки. Брук выдернул палец из руки соседа, открыл глаза и увидел лицо Фостера прямо перед собой.

– Я забыл сказать, что выведал страшную тайну русских. Я хочу, чтобы ты помнил об этом даже во сне! У них каждый пятый взрослый человек независимо от пола – это штатный сотрудник КГБ, каждый третий – это агент и каждый второй – информатор. Они собрались в кучу в этом самолете и, скорее всего, готовятся к атаке. Но можешь спать спокойно, Николас Фостер не даст тебя в обиду!

– Тогда напиши обо всем этом в докладной записке! Бьюсь об заклад, что в Конторе ждут не дождутся этого документа!

Стюардесса принесла ручку и бумагу, и Николас увлеченно приступил к работе. За это время он успел выпросить у сидящей впереди пожилой женщины миниатюрное зеркальце, которое пообещал вернуть на американской земле. Время от времени он подносил его к лицу и внимательно осматривал тыловые подступы. Данная бдительность не ускользала от сидящих рядом пассажиров и выглядела весьма комично, но Фостер был невозмутим и педантично делал свою работу.

Джон закрыл глаза и снова взмолился Богу. Теперь он понял, какую серьезную ошибку совершило руководство посольства. А врач? Это же должностное преступление чистейшей воды. На лицо стопроцентная шизофрения в острой форме. Это видно даже младенцу! За такую работу обычно лишаются лицензии. С тяжелыми мыслями агент заснул тревожным сном. Он несколько раз просыпался и, увидев через узкую щелку глаз сосредоточенное лицо беспокойного соседа, занятого письмом, засыпал вновь.

Так прошло часа полтора. Николас в очередной раз поднеся зеркало к глазам вдруг сильно ударил спящего напарника по бедру и вскочил.

– А-а-а! – истошно закричал он.

Взбешенный Джон с трудом усадил напарника на место.

– Что случилось, Ник? – стараясь погасить в душе ярость, спросил он.

– Мы на грани провала! Еще минута, и они узнают меня! – продолжал кричать он. – Срочно дайте мне черные очки! Джонни, у вас должны быть черные очки, вы же не хотите завалить все дело?

Джон вышел в служебный отсек самолета и долго шептался с бортпроводниками и маршалом. Солнцезащитные очки нашлись у одного из пилотов. Фостер быстро надел их на глаза и закрыл лицо газетой. Через несколько минут он посмотрел в зеркало, потом резко вскочил и внимательно осмотрел переднюю часть самолета. Тем временем стюардессы приступили к опросу пассажиров в надежде на наличие у кого-нибудь снотворного. Оно нашлось, и весь самолет затаил дыхание в надежде на расторопность Брука. Агент с трудом уговорил Николаса выпить таблетку, и все пассажиры на некоторое время вздохнули с облегчением. Перед сном Николас передал напарнику несколько листов исписанных мелким почерком.

– Все, что здесь написано стоит больше, чем наши с вами жизни, вместе взятые!

* * *

2016 г. Москва

Василий стоял на Красной Площади. Холодный осенний ветерок обдувал излишне разгоряченное от эмоций лицо. Короткая кожаная куртка не согревала, и парень почувствовал, что совсем замерз. Но уходить не хотелось. Он с замиранием сердца в очередной раз осмотрел панораму сердца России и задумался. Мысли тяжелым молотом били по глубинам сознания и, несмотря на острое желание отвлечься от них, преследовали днем и ночью. Так продолжалось долгих полтора года, сразу после того, как он нашел возлюбленную с пулей в сердце.

С того страшного момента вся его жизнь превратилась в маленькое бесформенное облачко, которое бесцельно бродило по свету в поисках покоя и умиротворения. Однако вместо них на жизненном пути попадались грозные тучи и безжалостные ветры, стремящиеся как можно дальше отогнать бедную дымку. Парень понимал, что так нельзя и нужно как-то жить, но сделать с собой ничего не мог. Слезы, переживания и постоянная боль стали его верными спутниками.

Нужно было что-то менять, хоть немного вынырнуть из бездонного горя, в котором он оказался волею судьбы. Нужна была смена обстановки, в которой все вокруг напоминало о непоправимой трагедии. Видимо, так же посчитало и руководство ополчения.

– Ты давай-ка, Василий, в отпуск собирайся, – сказал Гиви при первой встрече, после того как ему доложили о состоянии парня.

– Нет, командир, не могу я сейчас! Сколько ведь ждал, пока эту зверюгу поймают, – с горечью ответил Рыжик.

– Ну зверь-то твой никуда не денется, видел бы ты его рожу на похоронах у бабульки, им убиенной. Я вот что решил: теперь эти твари у нас будут в похоронной команде! Всех, кого укропы угробили…, всех проводят, чтоб по ночам им снились, чтоб покоя не давали. Пусть знают, кто им в аду пятки жарить будет!

– А суд?

– Вась, ну слово тебе даю, до твоего возвращения суда не будет!

– Обещаешь?

– Обещаю, иди оформляйся на месяц, – Гиви протянул руку.