Одержимость шейха

И плевать, что его большое тело невольно притягивает мое внимание. Неосознанно снова пытаюсь разглядеть шрамы, которые практически недоступны моему взору из-за рубашки. А поймав на себе лукавый взгляд звериных глаз, поджимаю нижнюю губу, ненавидя себя за то, что меня застукали за подглядыванием.

— Ладно, — пытаюсь огрызнуться, но из-за его пальцев, все еще сжимающих мой подбородок, выходит только прошептать.

Джафар кивает, прежде чем отпускает мое лицо и жестом показывает мне развернуться.

Резко втягиваю носом воздух и тут же отворачиваюсь. Сейчас я не в силах биться с ним. Сегодня моя броня разобрана по кирпичикам. Это все его властность. Она влияет на меня самым незаконным образом. И это мне тоже не нравится.

Я просто-напросто не должна себе позволять подобную слабость. Но снова проявляю ее вместе с тихим стоном, когда чувствую аккуратное прикосновение мозолистых пальцев к позвоночнику. Конечно же он не упустит возможности заставить мое сердце забиться чаще. Что со мной не так? Почему единственное, что я сейчас чувствую, это тепло его пальцев, пока он с жестокой нежностью наносит мазь на каждый рубец. Я даже малейшего намека на боль не чувствую, все мое внимание сосредоточено на том, как он касается меня. Сантиметр за сантиметром. Вынуждая мой пульс подскочить до критических пределов. Особенно когда он опускает ниже ткань, скрывающую мою наготу.

За жалкое мгновение мое тело приходит в напряжение. Но на этот раз напряжение другое.

— Тебе холодно? — раздается над ухом низкий голос Аль Нук-Тума, и я рассыпаюсь, но мне удается отрицательно помотать головой.

— Тогда почему ты дрожишь? — горячее дыхание охватывает мое плечо, шею и затылок, усиливая дрожь, поселившуюся внизу живота, а южный аромат крупного мужского тела поглощает меня целиком. — Может быть, тебе нравится то, как твое тело реагирует на меня?

— Это не так, — выдыхаю, едва справляясь с пульсацией под кожей. Вместо того, чтобы сражаться, я действительно дрожу. Его бережные прикосновения заставляют меня нуждаться в том, что они оставляют после.

— Твое дыхание и мурашки на коже говорят об обратном. Не лги мне, принцесса, — ухмыляется он, заканчивая смазывать мою спину, и я с облегчением выдыхаю, не сразу признаваясь себе в том, что мои колени стали как желе.

— Дальше я справлюсь, — прочищаю горло. — Спасибо.

Джафар больше не спорит и отступает от меня, а я прячу взгляд, чтобы он не увидел в нем благодарность за это.

— Твои раны практически зажили, — его одобрительный тон нарушает образовавшееся молчание. — Это хорошо.

— Магра волшебница, — соглашаюсь я с ним, продолжая обрабатывать места, до которых в силах дотянуться сама. И правда, сегодня они еще лучше.

— Не буду тебе мешать, — произносит он приглушенно, но я больше не смотрю на него. — Как закончишь, одевайся сразу в дорогу. Буду на улице.

Как занимательно. Он сейчас решил побыть джентльменом?

Это открытие не дает мне покоя все время, пока я собираюсь в дорогу. Думаю, если он продолжит в том же духе, у наших взаимоотношений еще есть шанс.

Наш конь внезапно останавливается. И это выходит так резко, что я дергаюсь вперед, а потом с болезненной гримасой врезаюсь спиной в крепкую грудь Аль Нук-Тума. Правда, слишком быстро моим вниманием завладевает то, в какое напряжение приходит сам Аль Нук-Тум.

— В чем дело?

А стоит мне проследить за направлением его взгляда, позвоночник вмиг простреливает холодом. Вдалеке, серо-черными клубами валит дым, и по масштабу задымления могу предположить, что это горит целая деревня. Эта ужасающая картина настолько подавляет меня, что я сама прижимаюсь к мужчине сильнее. Я уже даже собираюсь заглянуть в лицо Джафара, как вдруг в уши врезается свист. Дикий. Как в самый первый раз, когда бедуины напали на машину, в которой меня везли. И только после замечаю приближающихся к нам пятерых скакунов.

Хватка на моей талии усиливается, прежде чем ухо обжигает грозное предупреждение:

— Закрой лицо и не смей смотреть ни одному из них в глаза.

Кровь стынет в жилах, несмотря на то, что знойное солнце грозит превратить меня в пепел. Но внезапная хватка на шее заставляет сосредоточиться и задрать голову так, что хищные глаза, напоминающие сейчас два обжигающих обсидиана, придавливают меня тяжелой угрозой.

— Ты поняла меня, Джансу?

Судорожно киваю, и мужская хватка становится чуть мягче.

— Не смотреть. Не провоцировать и, если потребуется, не дышать.

Проговаривая каждое слово, он как можно туже закрепляет на мне головной убор, пряча под него все до единой волосинки. Его поведение и внезапная забота заставляют меня испытать животный страх, но Аль Нук-Тум забирает его, требовательно накрыв мои губы своими. Жадно проглотив вскрик неожиданности. И я выгибаюсь в его руках, позволяя ему углубить поцелуй. Сейчас этот поцелуй с привкусом горечи. Он будто прощается со мной. Словно хочет напоследок запомнить вкус моих губ. И я убеждаюсь в этом, когда он отрывается от них и заключает мое лицо в широкие ладони.