Одержимость мажора

– Я в туалет! – выпалив, сбегаю, думая о том, что девушка из высшего общества ни за что бы не призналась, что идет туда. Она бы сказала «попудрить носик». Вот! Происходит то, чего я боялась. Начинаю подстраиваться под мажора и думать о нас как о паре, подхожу я ему или нет. Соответствую ли. Нельзя допускать таких мыслей.

Вообще не важно, что он там обо мне подумает. Не собираюсь даже париться. Пусть засунет свои мысли обо мне себе в задницу. Он просто платит мне за услуги, а меняться я не обязана.

Возвращаюсь за столик в воинственном настроении и застаю за ним Халида в компании какой-то девушки. Останавливаюсь, будто в шлагбаум на полной скорости врезаюсь. Не знаю, что делать, стоит ли подойти или нужно уйти.

М-да, жизнь меня к такому не готовила.

Поздно. Мажор замечает меня и одним взглядом показывает двигать к нему.

На негнущихся ногах иду как на эшафот.

Мне не должно быть дела до того, что какая-то гламурная фифа села к парню, который является мне, собственно, никем, почему же мне так неприятно? Черт его знает. Всё, что связано с Халидом Мирзоевым, неизменно приводит меня в тупик.

– Нам не нужны листовки… – отмахивается от меня спутница Халида, едва я оказываюсь возле столика, откидывает шикарную гриву струящихся черных волос за спину и хлопает своими явно наращенными ресницами. Губы как у утки вытягиваются вперед.

Листовки? Да что за фигня? Она меня посчитала попрошайкой, которая распространяет листовки за деньги? Так и хочется двинуть ей, чтобы спустилась с Олимпа! А Халид даже позы не поменял, сидит расслабленно, откинувшись на спинку стула, и глядит прищуренными глазами. Что? Представления ждет?

Я ему не клоун. Разворачиваюсь и ухожу, четко чеканя шаг.

– Ника! – окликает меня мажор, заставляя остановиться. – Я тебя не отпускал.

– Она с тобой?! Ника? Ты знаешь ее имя? – шипит размалеванная кукла, занявшая мой стул.

– Роза, мы закончили, – обламывает он ее, давая понять, чтобы уступила мне место.

Роза? Да кто в своем уме так своих дочерей называет?

– Халид! – пытается она отвоевать территорию, но Мирзоев неумолим. Девушке приходится уйти. С недовольным видом она толкает меня плечом и, гневно фырча, удаляется.

– Даже ничего не скажешь? – выпрямляется на месте мажор, внимательно изучая меня.

– Что я должна сказать? Меня не касаются твои девушки.

– Значит, тебе понравится, если сегодня я буду целовать тебя, а завтра ее? – намеренно накаляет он обстановку. И это бы сработало, будь мы парой, но мы даже не подобрались к этому статусу. И я не понимаю, чего он добивается. Ревности?

– Разве в наш договор не входит полная свобода? Мы можем встречаться с кем хотим. Или я что-то упускаю?

– Ты делаешь то, что я говорю, – неожиданно зло шипит он, прищурившись. – Увижу тебя с кем-нибудь, пожалеешь.

– Да как ты…

– Ваш заказ, – не дает мне закончить официант, ставя перед нами блюда. – Приятного аппетита.

– Ешь, и поехали, – отдает очередной приказ Мирзоев, которому я беспрекословно следую. В конце концов, моя еда важнее, чем бесполезные ссоры с ним. А что до других парней, откуда мне взять на них время?

* * *

– Я думал, люди давно делают это через приложение, – комментирует мажор, когда мы доезжаем до нужного мне адреса. – Домой доедешь на такси, – сует он мне очередную партию хрустящих купюр. – И на работу не выходишь, поняла меня? Я проверю: и такси, и работу.

– Какая тебе разница?! – не понимаю я.

– И слушаешься беспрекословно, не задавая глупых вопросов, – отрезает он, всё еще пребывая в том ужасном настроении, что нашло на него после ухода Розы.

– Слушаюсь, хозяин, – язвлю я, зло выхватывая из его рук купюры и вылетая из машины.

Правда, позже, когда стою в бесконечной очереди, понимание того, что злюсь я на саму себя и свою беспомощность, накатывает вулканом. На горизонте маячит беспросветное будущее, и Мирзоев лишь отдушина, чтобы выпустить свое недовольство этим несправедливо устроенным миром.

В голову вновь приходит идея позвонить отцу. Если мама узнает, мне знатно влетит, но эта мысль просто не оставляет меня в покое. Неужели отцу всё равно? Мы ведь с Сашкой его дети! Он должен заботиться о нас наравне с мамой! То, что он бросил маму, не значит, что и нас может вычеркнуть из своей жизни!

– Девушка, не задерживайте очередь! – пихает меня в спину вредная старушка, вырывая из тяжелых мыслей. Извиняюсь и расплачиваюсь сразу за два месяца, так как благодаря мажору могу себе это позволить. Маме, конечно же, не скажу, ведь не объяснишь же ей происхождение своего заработка.

Беру квитанцию и присаживаюсь на хлипкий стул, чтобы аккуратно свернуть и положить в рюкзак, когда внезапно осознаю, что даже не знаю, сколько дал мне за сегодня Мирзоев.

Достаю со злостью смятые бумажки и понимаю, что держу в руках целых двадцать пять тысяч! Моя месячная зарплата на кассе, собранная за один день! И за что? За поцелуй, завтрак и вкусный дорогущий обед? Сижу, сжимая в руках красные купюры, и ощущаю себя грязной. Продажной. И хуже всего то, что происходящее сегодня не было для меня наказанием.

* * *