Одержимость

Впрочем, кабинет реставрации воспоминаний не помог. Если где-то что-то и происходило, то не в кабинете. Гордеев зажег новую свечку, старой осталось минут на пятнадцать, не больше, и переместился в спальню. Одежда обнаружилась в узком платяном шкафу, все аккуратно развешано на плечиках, носки, белье — стройненькой стопочкой на дне. Нет, ну не отлавливала же Валерия его на улице, не тащила в самом деле на горбу обратно на четвертый этаж?! Значит, никуда он и не уходил? А ложные воспоминания — просто защитная реакция. От чего он защищался, лучше не уточнять.

Гордеев оделся, вернул на место халат и шлепанцы, отнес на кухню чашку. Подумав, выпил еще кофе, заглянул под салфетку на кухонном столике — в плетеной корзинке два больших бутерброда с ветчиной. А почему бы и нет? Заслужил же, очевидно? Сжевал бутерброды. Вчерашний разговор надо бы законспектировать и как следует обдумать. Конечно, идея Валерии о Мельнике, убившем Болотникова, абсолютно бредовая, но вот Осетров… это может действительно оказаться интересно. Надо бы проконсультироваться у Заставнюка, насколько Осетров на самом деле коварный и беспринципный тип.

Сполоснув за собой чашку, он в последний раз осмотрел квартиру — не забыть бы чего-нибудь, возвращаться сюда еще раз почему-то не хотелось. Убедился, что входную дверь можно просто захлопнуть, подумал: а не написать ли и самому записку с благодарностью за все, потом передумал — лучше вечером позвонить.

2

И опять Жене пришлось добираться до работы на такси. Мастер золотые руки, до которого она утром все-таки дозвонилась, опять ничего не сделал. Он, видите ли, так был удручен неблестящим выступлением наших биатлонистов на очередном этапе Кубка мира… И таксист, как назло, попался не в меру разговорчивый, знала бы, что придется из-за пробок тащиться почти полчаса, поехала бы на метро. Даже с учетом того, что до метро еще надо добираться троллейбусом. Зато не пришлось бы выслушивать бесконечные метеорологические подробности и сетования на нерасторопность городских служб, посыпающих кое-как и черт знает чем, а снег расчищающих только по праздникам.

Протягивая таксисту деньги, Женя заметила Мовсесяна. Метрах в тридцати впереди, на стоянке у парадного крыльца Шахматной федерации, остановился белый «фольксваген», Мовсесян резво выбрался из-за руля, обежал машину, распахнул правую дверцу, помог выбраться даме — естественно, Ангелине Марковне. Ангелина Марковна нетерпеливо прошествовала к крыльцу, недовольно оглядываясь на замешкавшегося спутника, а Мовсесян суетливо возвратился за портфелем, захлопнул дверцы — левую, потом правую, клацнул пультиком, включая сигнализацию, которая не включалась, снова захлопнул дверцу, победил наконец своенравный multi-lock и торопливо, вприпрыжку понесся к крыльцу, на котором хмурым изваянием застыла тетушка Мельника, демонстративно ожидая, когда перед ней снова распахнут дверь, теперь уже входную. Примерно на полпути тренер сбавил ход, даже, к пущему неудовольствию тетушки, вовсе остановился, нашарил в кармане пальто сотовый телефон, ответил на звонок и, стоя же, продолжал разговаривать. Ангелина Марковна, извергая в его сторону невидимые глазу, но легко угадываемые молнии, спустилась со ступенек, сделала несколько шагов.

Мовсесян закончил разговор, недовольно передернул плечами. Лица его Жене видно не было — стоял спиной, но тетушка смотрела на него сперва с подозрением, а после довольно пространных и виноватых, опять же судя только по движениям плеч, объяснений разразилась гневной тирадой.

— Девушка, вы чего замерли? — напомнил о себе таксист. — Сдачу думаете брать или мне тут час сидеть с протянутой рукой?

— Да, спасибо. — Женя, не глядя, сунула деньги в карман.

Ангелина Марковна и Мовсесян тем временем продолжали выяснять отношения, Жене показалось, что это тетушка наезжала на тренера, он только разводил руками, потешно взмахивая портфелем. Закончился разговор тем, что тетушка, гордо вздернув подбородок, двинулась обратно к крыльцу, а Мовсесян — к машине.

Женя, естественно, не имела ни малейшего понятия, кто звонил тренеру. Но этот кто-то, очевидно, назначил Мовсесяну срочную встречу, ради которой он вынужден был пропустить совещание. Решающее, между прочим, совещание с оргкомитетом и разработчиками, куда он так не хотел пускать Чиркова, поскольку каждый голос против их позиции был как ножом по сердцу, а значит, и каждый голос «за» — на вес золота. Естественно, у него могли возникнуть какие-то семейные и прочие форс-мажорные обстоятельства непреодолимой силы, но тогда тетушка вела бы себя, возможно, скромней, а возможно, и нет. но, в конце концов, почему бы, чем изводить себя гаданием на кофейной гуще, просто не поехать за ним и не посмотреть? Может ведь и повезти: вдруг встреча (если это все-таки встреча) назначена на воздухе, на бульваре, например, или в кафе с хорошо вымытыми большими окнами…

— Девушка, может, снимете сумку с капота? — На этот раз таксист вышел и осторожно потеребил ее за руку. — С вами все в порядке? Задумчивая какая-то…