Одержимость

— Отчеты у нас — обязательная практика, — ответил за Брусникину старик. — Шеф требует максимально подробных докладов о каждом дне, о каждом действии. Выводы можно опускать, он любит их делать сам…

— О каждом действии? — не поверил своим ушам Гордеев. То есть получается, что все их вчерашние разговоры, препирательства отражены на бумаге, сданы и подшиты?! Бред! Горячечный бред. Такого и во сне не приснится. — Но зачем?

— Во-первых, чтобы учиться на собственных ошибках, а во-вторых, такова практика.

— Понятно, — протянул Гордеев, хотя на самом деле ничего ему понятно не было. Кроме того, что нужно поменьше болтать всуе. — И Воскобойников действительно потом это все читает?

— А вы не смотрите, что раз в день забегает минут на пять — и все. Количество комиссий, комитетов, советов и федераций, в которых шеф перманентно заседает, не поддается исчислению, — ответила теперь Брусникина. — Плюс он еще читает лекции в институте физкультуры и руководит программой на спортивном канале. Он все успевает. Не волнуйтесь, мы под чутким руководством.

— Да я, собственно, и не волнуюсь…

Тут вдруг случилось чудо: вместо коротких гудков телефон выдал два длинных, и следом низкий хрипловатый голос произнес:

— Слушаю.

— Андрей Валентинович? — Брусникина обстоятельно представилась, не забыв помянуть Воскобойникова, свой вчерашний разговор с автоответчиком, обещание о встрече, выданное Гуревичем…

— Простите… — прервал он недовольно. — Чем именно я могу помочь?

— Когда мы могли бы встретиться?

Гордеев и Заставнюк подтянулись поближе к телефону, Гуревич говорил как-то невнятно, а громкая связь была не такой уж и громкой.

— Это обязательно?

Казалось, тренер расстроен и недоволен.

— Нам необходимо задать вам несколько вопросов о Богдане Болотникове. Это не телефонный разговор, так ведь, Андрей Валентинович?

— Телефонный разговор, не телефонный — предрассудки все это! И сразу предупреждаю: ничего, что могло бы вас заинтересовать, я не знаю. Раньше я с Богданом не работал, он пригласил меня только на матч с «Владимиром». Я поначалу не соглашался, и отказался бы — Осетров уговорил.

— А почему вы не хотели войти в команду Болотникова?

— Что значит, «войти»? Я и был вся его команда.

— Простите, я неточно выразилась. Почему все-таки? Это нарушало ваши планы?

— Нет. Не особенно.

— Может, у вас был личный мотив?

— Да нет же! — Гуревич окончательно вышел из себя. — С чего вы взяли?! Богдан был человек с характером, а кто из шахматистов без характера? Талантам нужно прощать некоторую долю вздорности и неблагодарности.

— Но почему он выбрал именно вас?

— А к кому он еще мог обратиться?! Думаете, нашлось бы много охотников иметь с ним дело?

— Не знаю.

— Спрашивайте уже, наконец, главное: говорил ли он мне, что компьютер каким-то образом проникает в его сознание? Лично мне не говорил. Может, кому-то другому и обмолвился мимоходом. Но мало ли чего не скажешь сгоряча, когда две партии подряд проиграешь! Я тут прокручиваю в голове который уже раз, как Богдан держался, было ли заметно, что он готов и собирается покончить с собой. Нет, я никаких симптомов не разглядел. Настроение было вполне боевое и жизнерадостное. Да, несколько раз во время анализа он отключался, думал о чем-то своем, мрачнел, но это же понятно: серьезный соперник, ответственность, постоянное напряжение…

— Андрей Валентинович, и все-таки есть необходимость более подробного разговора…

— Воскобойников уполномочил вас? Ладно, приходите, только не задерживайтесь, — с большой неохотой согласился Гуревич. — но предупреждаю еще раз: я вам уже все рассказал.

— Я еду к нему, — подскочила Брусникина. — Вы со мной? Или удовлетворитесь рапортом?

«Это вы со мной, — хотел сказать Гордеев, — а лучше я без вас». Но Евгения Леонидовна как бы поставила его перед фактом. И вступать в препирательства, разъяснять иерархию отношений именно сейчас почему-то не хотелось. Он застегнул куртку, которую так и не собрался снять, и с галантной ухмылочкой распахнул перед дамой дверь.

Не сговариваясь, сели каждый в свою машину и друг за дружкой покатили к дому Гуревича на Нахимовском проспекте. Брусникина ехала первой. Так получилось само собой: ее зеленая «мазда» была припаркована удобней, и она смогла раньше выбраться со стоянки. Гордеев мог бы спокойно ее обогнать и тем самым восстановить субординацию, но сознательно не стал этого делать. удобнее наблюдать за машиной, идущей впереди, нежели пялиться в зеркало заднего вида. А глядя на то, как человек ведет машину, можно сделать бездну любопытных выводов.

Брусникина ехала уверенно и нагловато: умело маневрировала из ряда в ряд, но повороты не включала вовсе, великодушно пропускала пешеходов на «зебрах» и при этом у светофоров с визгом срывалась на желтый. Рисуется, что ли? Форсит перед интересным мужчиной в полном расцвете сил? Или демонстрирует таким образом свою независимость и неприступность? Интересно, семья у нее имеется? Муж, детишки сопливые? Как-то не вяжется она с детишками, стиркой-глажкой-готовкой…