Одержимость

Но на Норинского это отрицание подействовало хуже подтверждения. Если еще минуту назад он сомневался, то теперь был уверен на сто процентов: Гордеева избили сами военные или из-за военных.

— Ну, мне-то вы можете сказать, — канючил он, — мы же в одной лодке. Мы же вместе?..

— Не знаю.

— То есть как?!

— Обыкновенно, — отрезал Гордеев. — Это вы, я так понимаю, хотите меня убедить, что мы вместе. Я слушаю.

— Можно все-таки вначале еще раз про военных?

— Можно. Вы вложили деньги компании в разработку шахматного компьютера, так? К тому моменту, как вкладывать, вы знали, что над проектом работают специалисты из НИИ, ранее финансировавшегося Министерством обороны. Вы, вероятно, не могли не догадываться, что разрабатывается в военных НИИ. Оружие. Новое оружие…

— Да, дальше я помню. Его, по-вашему, испытывали на Богдане и этом Мельнике, а Осетров сговорился с военными?

— Точно. Только вчера вам все это казалось чушью собачьей, а сегодня вы мне звоните в шесть утра именно из-за этой чуши. Что-то случилось?

— Не знаю. То есть не совсем. Вы знаете такого Органского?

— Знаком.

— Вчера он был у меня. Ну, короче, у нас в службу безопасности понадобился крутой программист, конкурс там какой-то, я вообще был не в курсе, не моя сфера. Пришел этот Органский и ко всем своим достоинствам как хакера и все такое сказал кому-то, кто там с ним беседовал, что, мол, со мной знаком, и я, короче, могу за него подписаться. Его ко мне и послали. А мы реально один раз, ну, может, два пересекались, когда я с нашими спецами ездил смотреть этот шахматный компьютер. Ну, он пришел, а я сразу вспомнил твой звонок… Давай на „ты“, ладно? И, значит, к нему: почему работу ищешь и все такое. А он: надоело на пентагон впахивать, рамки там сильно жесткие, шаг вправо, шаг влево… свободы, короче, захотелось. Ну я и спросил у него про шахматный компьютер, мол, что он думает по этому поводу. Действительно военная разработка?..

— А он? — подтолкнул Гордеев.

— А он говорит, что об этом не думает и мне не советует. Что некоторые думают, будто эта программа была разработана для проведения секретных психологических экспериментов. Ты, например, так думаешь. Но по тону я понял, что и он тоже так думает.

— И что?

— Ну как что?! — взорвался Норинский. — Если ты думаешь, что я что-то об этом психологическом или каком-то там оружии знал — ошибаешься! Я тут не сообщник, а такая же жертва, как и Богдан, понимаешь? И если ты действительно что-то такое знаешь, я тоже хочу это знать. Чтобы спрыгнуть успеть, понимаешь? Фиг уже с ними, с этими деньгами!

На злодея он и в самом деле не тянул. Даже опереточного. Гордеев смотрел на его прыгающие губы, на пляшущую в пальцах сигарету — нет не злодей. Определенно не злодей. Как наложил вчера после беседы с Органским полные штаны, так и ходит, не снимая.

— А о чем ты с Мовсесяном около зоопарка разговаривал? — спросил Гордеев. Последняя проверка: расскажет или не расскажет?

— Как о чем? О призовых для Леры и наследников Мельника. Мовсесян этот с мельниковской теткой мутят там что-то… То есть теперь я понимаю, о чем они. Раскусили они этот компьютер, доперли, что это он и Богдана, и Мельника… Но тогда-то я еще этого не знал, думал, просто хотят замутить себе побольше, а в результате ни Лере, ни им ничего не достанется. Организаторы и так уже согласились вдвое против обещанного заплатить, чего еще надо?

— А ты по собственной инициативе или организаторы тебя попросили на Мовсесяна повлиять?

— Никто меня ни о чем не просил, — замотал головой Норинский, прикуривая очередную сигарету от предыдущей. — Я просто смотрю, как Лера с одного „решающего совещания“ на другое ходит и ходит, а толку — ноль. А ей эти бабки очень бы пригодились, эта ее работа, блин… Короче, я ей бабок могу дать, есть пока, но она ж не берет… А с чего ты про Мовсесяна спросил?

— Я еще и про Гуревича спрошу. Ты в курсе, что у него после вашего визита инфаркт приключился? — Гордеев сообразил это только что, хотя мог бы давным-давно догадаться: мордатые наглые молодцы из компании „Универсал-Инвест“ — кто это еще мог быть, кроме Норинского и его коллег?

— А что Гуревич?

— Его-то вы зачем прессовали?

— Да не прессовал его никто!. Я поехал спросить, как с Богданом такое могло случиться, не понимал я, как мой друг на такое решился. Я же не виноват, что этот Гуревич такой нервный?!

— И интересовали тебя в том разговоре не военные и не компьютер?

— Да сам у него спроси! С чего мне тебе врать?

— Можно я окно открою? — уклонился Гордеев от ответа и, распахнув форточку, пересел на подоконник. — Начадил ты.

А бизнесмена ответ не особо и интересовал — он силился донести главную свою мысль: