Одержимость

– Как что? Петровский умер, Гранду ничто не угрожает, а мы…

– Ой, нет, мы не поженимся! – взбунтовалась девушка. – Если мы страстно потрахались, это не значит, что я готова стать твоей женой!

Он улыбнулся Элис, которая укоризненно заглянула на мужчина. Она ждала другого ответа, но ему не стоило произносить его вслух. Достаточно было того, что мужчина прижал свою женщину к себе и впечатлился в ее полные, вкусные губки.

Как бы она не сопротивлялась, она скучала по Уильяму. И он скучал. По этой сумасшедшей женщине, по сыну. Они ещё успеют многое сказать друг другую подтвердить слова действиями, поступками, а сейчас им пора уйти с места преступления.

Но…

– Давай просто поедем домой, и дальше все решим.

Так и поступили. Огонь потух, ветер усилился. Они подобрали с земли одежду, которая чудом не испачкалась на влажной земле. По дороге домой Уильям любовался своей женщиной, которая то задумчиво глядела в окно, то дремала. Он любовался ею, улыбался, когда стоял на светофоре неподалёку от пригорода. Мужчина и правда считал, что кошмар в их жизнях закончился, но…

– Где кольцо? – поинтересовалась девушка, когда открыла бардачок и обнаружила там только пустоту. – То есть ты обманул меня?

– Знаешь…

– Мы поговорим позже.

Он надеялся, что девушка не проверит бардачок. Мысль с кольцом пришла ему спонтанно, он хотел купить позже, когда они приедут. Однако сейчас все ювелирные оказались закрыты.

Девушка молча вышла из машины и направилась к дому, обнаружив возле дома подруги общих друзей геев. Эндрю активно жестикулировал, а Алекс сжимал пальцы на переносице.

Что-то случилось?

Глава 18

POV Эндрю

– Ты не понимаешь! Это единственный шанс завести ребёнка! – выкрикиваю вслед Алексу.

Он будто не слушает меня. Молча одевается, причесывается у зеркала, готовится выходить к нашей подруге, но меня словно не слышит. Который раз поднимаю эту тему и который раз сталкиваюсь со стеной, которую невозможно пробить. Со стеной в виде мужа, который отвечает:

– Мы говорили на эту тему. Нам ещё рано заводить детей.

– Ты так думаешь? А если потом будет поздно?

– Мы геи, нам никогда не будет поздно. У нас нет процессов в организме, убивающих яйцеклетки. А другую женскую яйцеклетку мы сможем найти.

– Если усыновить? – спрашиваю осторожно, чувствуя, как воздух вокруг нас накаляется. – Вокруг столько детей, лишенных родительской любви.

Алекс устало вздыхает и трёт переносицу. Злость в его светлых глазах ускользает, сменяясь отчаянием и усталостью. Но от чего? В прошлый раз мы толком не обсудили проблему, а сейчас уходим от темы, потому что…

– Любимый, – он походит ко мне и нежно сжимает ладонями мое лицо, – У нас и так проблемы на всю голову. Давай сначала разберёмся с угрозами и опасностью для Элли, затем будем думать о детях.

«Вдруг будет поздно?» – подумал про себя Эндрю.

Но в итоге молча киваю в ответ.

Он прав в какой-то степени, знает о чем говорит. Мое нутро не сопротивляется, но маленький протест остается в груди. Алекс не знает, что я отправлял накануне письма и заполнял заявки на официальных сайтах по опеке. В разных странах, континентах. Попытка не пытка. Только отовсюду услышал отказ. Сомнительным парам детей не дают. Конечно, они выразились не так, но факт остаётся фактом.

Мы молча салимся в машину, молча доезжаем до Элли, молча идём к ней домой. Все это время я чувствую себя ужасно, словно я вернулся в прошлое семилетней давности, когда родители выкидывали меня прочь из своей жизни. Может, это временное ощущение?

– Эндрю? – Элли озабочено глядит мне в глаза. – Все хорошо?

– Да.

– Я же вижу, что нет.

Что мне ответить? Что мы с Алексом поссорились? Что, пока она пытается спасти свою семью, я хочу завести свою? Что хочу усыновить и воспитать ребенка? Хочу иметь с Алексом полноценную семью и видеть в его глазах то, что вижу порой в глазах подруги. Радость, материнское счастье и любовь к своему маленькому ангелу.

Возможно, я слишком капризен. Но когда, если не сейчас?

Элии отводит меня в сторону, бурчит Алексу, что мы скоро придем. Мы останавливаемся у окна в гостиной, наблюдаем, как Себастьян Гранд садится в машину и уезжает, а подруга глядит ему в след, прислонив ладонь к груди, словно ощущает болевые ощущения. Однако она быстро берет себя в руки и обращает внимания на меня. Смотрит внимательно, выжидает, когда я начну говорить.

Обычно я поддерживал ее и вытягивал правду из ее души, теперь пришла ее очередь.

– Я хотел завести детей, отправил заявки в приюты, но…

– Отказали?

– Большинство да, – вздыхаю, вспоминая официальность писем. – Они настолько завуалировано намекали на мою гомосексуальность, что меня иногда тошнило.

– Вам нужно время, Эндрю. Мы живем в двадцать первом веке. Общество уже не так негативно относится к геям. Вам обязательно позволяют усыновить или удочерить ребенка, – она поглаживает меня по плечу в успокаивающем жесте. – Просто ты нарвался не на те конторы. У вас с Алексом обязательно все получится.

– Если он хочет, – фыркаю я.