Одержимость

Жар от её прикосновения поднимался вверх по моей руке, отбиваясь от голосов, всё ещё кричавших: никчемный, никчемный, никчемный, пока воспоминание промелькнуло перед глазами.

— Ты всё ещё думаешь, что проклята? — спросил я. Наши слова, произнесенные в тот день, всё ещё свежи в моей голове.

Её глаза мерцали в хрустальных волнах грусти, когда она сказала:

— В большинство дней… да, но я смирилась со своей судьбой.

— Твоей судьбой?

— Я не могу иметь детей. Я годами пыталась зачать, думала, что Бог однажды дал мне подарок, а я отказалась от него. Я…

— Мы, Пэйдж, мы оба сделали это. Я позволил тебе страдать в одиночку, были дни, когда я, черт возьми, тонул в этом решении. Я хочу, чтобы болезнь, тьма в моей голове поглотила меня, чтобы не смог вспомнить, как обращался с тобой в тот день, — каждый вдох обжигал, когда я говорил сквозь ком в горле. Я позволил ей поверить, что она проклята. Я позволил своему гневу наказать её молчанием. — Если у кого и есть билет прямиком в ад, то это у меня. Я дал всему развалиться… Это я молчал, когда всё, что тебе было нужно, это шум, — она неровно выдохнула, и я отпустил её руку. — Прости, что оставил тебя одну в заложниках собственных мыслей. Я не спас тебя, как ты всегда делала для меня, и прости, что не боролся усерднее, чтобы вернуть тебя обратно.

Я держал её лицо, поймав её взгляд, полный слез.

— Ты действительно так думал, Деклан? Ты действительно так думал, когда в тот день сказал, что мы были прокляты с самого начала?

Я покачал головой.

— Я был зол и растерян. Если бы я мог вернуться обратно…

Она обняла меня за талию, и я опустил руки, когда она прижалась щекой к моей груди. Инстинктивно или из чувства самосохранения моё тело напряглось, но затем растаяло, когда её ладони легли на мою спину. Знакомое объятие успокоило нервирующие ощущения от её прикосновений.

— Обратного пути нет, помнишь? — выдохнула она. Я почувствовал, что она улыбается напротив моей груди, когда обхватил руками её маленькую фигурку. Она отклонилась назад, но не убрала рук с моей талии. То, что её руки снова на моем теле, запустило огоньки света в мое сердце. — Ты и я, мы совершили столько ошибок, и я могла бы спотыкаться на каждой, ища путь обратно, но я слишком устала, чтобы теряться. Я лучше просто буду идти вперед.

Когда я поднес ладонь к её щеке, она закрыла глаза и прильнула к ней. Разумные мысли, темные мысли, стали частью рукописи, которую держали над огнем. Они вспыхнули и загорелись, их раздул тяжелый студийный воздух. Всё, о чем я мог думать, это поцеловать её. Её верхняя губа была полнее нижней, и я задумался, поцелует ли она сначала мою верхнюю губу, как раньше. Я практически ощущал, как её нерешительное дыхание пройдется по моим губам. Почувствую ли я вкус мяты её рта и влажное тепло её тела напротив моего?

Она была моей гибелью однажды и запросто снова могла разорвать меня на части, и кажется, я ей позволю.

Я ждал, когда ужасные галлюцинации, злобные мысли схватят меня, но от них не было ни звука… ничего, что могло охладить теплые мысли, которые начали созревать во мне.

Она смотрела на меня сверкающими в студийном освещении глазами, ждала, пока я сделаю выбор и выберу путь вперед.

Я кивнул, и её черты разгладились, а мои губы изогнулись в улыбке. Я поймал прядь её волос и нежно заправил ей за ухо.

— Давай порисуем.

— Тебе нравится работать в «Дороге»? — спросила Пэйдж, убирая инструменты.

Мы провели большую часть двух ночей в тишине. Между нами всегда было так. Краски, карандаши, уголь, масляные краски, всего понемногу, мы смешивались с музыкой и распадались по нашим собственным планетам на орбите друг у друга. Она была Землей, а я всегда был её ночью. Работать с ней снова ощущалось совсем как раньше. Я думаю, мы специально не задавали вопросы, боясь потревожить наше хрупкое перемирие, на которое оба согласились. До сих пор мы не говорили ни о чем, кроме искусства. Тело Пэйдж чуть округлилось, но она все еще оставалась худой. Щеки порозовели, пока она стояла с сумкой через плечо, уставившись на меня в ожидании ответа. Она открывала следующую дверь, но часть меня не хотела пересекать порог, потому что вдруг тот, кем я стал, всё ещё не был достаточно хорош для неё.

— Да. Сначала было странно навсегда помещать кусочек себя в другого человека, незнакомца, но мне нравится. Я больше всего люблю, когда клиенты не озвучивают причину, стоящую за выбором рисунка, мне нравится делать собственные предположения, — я улыбнулся, закрывая палитру.

— Так вы с братьями работаете там вместе?

Я кивнул.

— Киран ведет бухгалтерию, а Лиам владеет заведением. Он купил его шесть лет назад, сразу после смерти отца. Место было на грани банкротства, поэтому он…

— Твой отец умер? — она сделала шаг ко мне, щеки побледнели. Пэйдж потянулась к моей руке, чтобы утешить, но я отвернулся и направился к стерео за своим телефоном. Он был одной из причин, из-за которой я её потерял.

— Он был просто алкоголиком, — это прозвучало как автоматная очередь по белым флагам, которые мы подняли.