Одержимая

— Эта земля лежит на границе Национального исторического парка Жана Лафитта, поэтому большая часть является собственностью правительства. Не знаю, кому принадлежит остальное. Тут повсюду разбросаны частные владения, как, например, этот участок, которым владеет наша семья.

Парковая территория. Вот дерьмо! То есть к услугам выродка целые гектары земли для прогулки, и некому его остановить. Кроме меня. И этой суровой, хрупкой женщины.

— Спасибо за то, что потратили на меня свое время, — поблагодарила я.

— Предлагаю воспользоваться моим советом и парильней. Если ввяжешься в борьбу плохо подготовленной, то проиграешь. Я чувствую, немало времени прошло с твоего последнего омовения. Очищение и окуривание поможет тебе, соберет и позволит найти то, что ты ищешь.

Немало времени. Да, можно так сказать. Груз десятилетий давил на меня, тяжелый, наполненный болью.

— Возможно, я и последую вашему совету, — сказала я.

Эгги поджала губы:

— Ты мне лжешь. Не собираешься ты ничему следовать. Почему так? — Она нахохлилась, как птичка. — По той же причине, по которой ты не хочешь рассказывать мне, кто ты такая?

Я попятилась к двери, не сводя с нее глаз, прочно нацепив на лицо свою самую обезоруживающую улыбку. Эта женщина была чересчур уж сообразительна, мне надо срочно уматывать.

— Спасибо, старейшина, за помощь и совет.

Она издала звук, который я не слышала вечность, по который тотчас показался знакомым. Что-то между фырканьем, всхрапом и коротким отрицанием. Это звук ассоциировался с Народом точно так же, как «alors» с французами и «cool» с целыми поколениями американцев.

— Далониге'и, — сказала она, и я опешила от звука своего имени. — Это не обычное имя. Знаешь, оно значит больше, чем «желтая скала». — Я вопросительно подняла брови, и она объяснила: — Еще оно означает «золото», причину, по которой у чироки украли народность, из-за чего народ отправили по Дороге слез, чтобы белые люди могли выкапывать далониге'и из земли в Аппалачах.

На этот раз я никак не отреагировала на ее слова, но понимала: она по-прежнему видит больше, чем я хотела показать кому бы то ни было.

— Большое спасибо, — снова поблагодарила я. И вышла, пятясь назад, на крыльцо, в жару слепящего солнца.

Я завела мотоцикл и поехала домой, размышляя по дороге о том, что я узнала, не о себе (это мне еще предстояло обдумать), а о существе, за которым охотилась. Пантера оказалась не права. Это был не пожиратель печени: я его видела и не заметила длинного ногтя. Это был вампир. А точнее, основательно свихнувшийся, пожирающий плоть, воняющий гнилью вампир, но тем не менее вампир. Вампир, который сильно сдал. Старый, сумасшедший, гниющий выродок.

Хотя я не могла похвастаться таким хорошим носом, как у Пантеры, все-таки обоняние мое было намного лучше, чем у любого человека. Я вышла на задний двор, поднесла к лицу кусок ткани и потянула носом, анализируя феромоны и протеины, составлявшие четыре разных запаха, три из которых были человеческие, обильно сдобренные страхом, поскольку люди еще жили, когда проливалась их кровь. Возможно, помогла память Пантеры, но я четко различила среди человеческих запахов один женский и два мужских. А под ними лежал запах существа, которое я преследовала. Я вдохнула его химический состав. Вампир. Точно вампир. Ненормальный, гниющий, но вампир. Вздрогнув от облегчения, я позволила себе на секунду расслабиться, радуясь определенности. Кем бы существо ни оказалось, это в любом случае был не обезумевший скинуокер.

Вернувшись к тряпице, я обособила различные составляющие и в конце концов выделила едва заметный опенок аромата женщины, с которой переспал вампир. Уловила запах секса. И другой след, еще слабее, который раньше не почуяла. Или, может, забыла. Я снова понюхала. И затрепетала. Втянула воздух снова, на этот раз с открытым ртом, высунув язык. Мурашки поползли у меня по коже. Дыхание замерло. Запах Народа. Я тяжело опустилась, неловко плюхнувшись на ступеньки заднего крыльца. Неужели выродок, за которым я охочусь… чироки?

Ухватившись для поддержки за верхушку стены, я перемахнула на сторону Кейти как раз над тем местом, где раньше крепилась камера наблюдения. Когда я, опираясь на одну руку, прыгнула, то успела бросить взгляд на кладку. Камеры не было. Только царапина на кирпиче. Ну а раз она исчезла и теперь никто, кто бы там ее ни устанавливал, не мог за мной подсматривать, я зацепилась за гребень стены и повисла вдоль кирпичной кладки, словно канат. Обнюхав кирпичи, я удивилась смешению запахов, которые там обнаружила.

На поверхности, свежий и яркий, лежал запах Джо. Рика ля Флера. Он убрал камеру, скорее всего, по приказу Тролля. А внизу оказался другой запах, послабее, и, странное дело, я его узнала. Устанавливал камеру Громила, здоровяк, который работал на Лео, главу Совета вампиров Нового Орлеана.