Очи познания: плоть, разум, созерцание

Таким образом, эти различные уровни взаимосвязаны и взаимопронизывают друг друга. Но не равнозначным образом. Высшее трансцендирует, но включает низшее – и не наоборот. Иными словами, все более низкое находится в более высоком, однако не все более высокое находится в более низком. В качестве простого примера можно сказать, что все, относящееся к рептилиям, включено в человека, но не все человеческое включено в рептилию; весь мир минералов включен в растение, но не наоборот, и т. д. «Более высокоэволюционировавшее, – объясняет Ваксмут, – всегда содержит в себе атрибуты более раннего, и все же всегда развивается как новая сущность – деятельность, явно отличимая от деятельности более ранней».[125]

Таким образом, когда мистик-мудрец говорит о подобного рода взаимопроникновении, он или она имеет в виду многомерное, но не равнозначное взаимопроникновение.

То, как мистики-мудрецы объясняют такое многомерное взаимопроникновение, представляет собой самое глубокое и прекрасное литературное наследие мира.[126] Сущность данной литературы, пусть даже попытки изложить ее в нескольких абзацах и кажутся кощунственными, состоит в том, что «в начале» есть только Сознание как Таковое, вневременное, внепространственное, бесконечное и извечное. По невыразимой в словах причине в этом безграничном океане начинается волнение. Это волнение само по себе не может отсоединиться от бесконечности, потому что бесконечность способна объять в себе все и любые сущности. Однако это тонкое волнение, пробуждаясь к своему собственному существованию, забывает бесконечный океан, жестом которого оно только и является. Как следствие, данное волнение чувствует себя отделенным от бесконечности, изолированным и отчужденным.

В своем крайне разреженном проявлении это волнение представляет собой причинную область (уровень 5) – самое начало, сколь бы малозаметным оно ни было, волны самости. Однако в данный момент оно все еще очень тонкое, все еще «близкое» к бесконечности, все еще преисполненное блаженством.

Но в каком-то смысле оно на самом деле более не удовлетворено, более не пребывает в глубочайшем умиротворении. Ведь чтобы обрести это совершенное умиротворение, сама волна должна будет вернуться в океан, раствориться обратно в сияющей бесконечности, забыть себя и вспомнить абсолют. Но с тем чтобы это сделать, сама волна должна умереть – она должна будет принять смерть своего отдельного самоощущения. И одно это наполняет ее ужасом.

Коль скоро бесконечное – это все, чего она жаждет, но также коль скоро необходимость принять свою неизбежную смерть наполняет ее ужасом, она начинает стремиться к бесконечности, обращаясь к тем путям, которые предотвращают ее обретение. Поскольку волна хочет освободиться и одновременно боится этого, она выбирает компромиссное решение, обращаясь к заменителю бесконечности. Вместо того чтобы обрести действительное Божество, волна притворяется, что она сама и есть бог, существо космоцентрическое, героическое, самодостаточное и бессмертное. Это знаменует собой не только начало нарциссизма и битвы жизни и смерти, но еще и появление редуцированной и ограниченной версии сознания, ибо волна более не едина с океаном и сама пытается быть океаном.

Увлекаемая этим «проектом Атман» – попыткой обрести бесконечность путями, которые препятствуют подобному обретению и принуждают к удовлетворению при помощи заменителей, – волна создает все более и более тесные и ограниченные формы сознания. Видя, что причинное несовершенно, она редуцирует сознание до сотворения тонкого (уровень 4). Обнаруживая в конечном счете, что и тонкое неидеально, оно вновь редуцирует сознание и создает ментальное (3). Вновь терпя неудачу, оно низводит себя до пранического плана, затем материального, где, наконец, исчерпывая свою попытку быть богом, впадает в бессознательную дрему.

И все же за этим проектом Атман, этой преисполненной неведения драмы отдельной самости, стоит сам Атман. Вся трагическая драматургия желания и умирания есть лишь игра Божественного, космический спорт, жест Самозабывания, совершаемый с тем, чтобы шок Самоузнавания доставил большее наслаждение. Волна и вправду забыла свое истинное Я, так и есть. Но она еще и всегда была волной самого истинного Я как такового, – ею она и оставалась в течение всей этой игры.

Таким образом, движение из высшего в низшее – являющееся инволюцией – одновременно есть и акт чистого творения и лучезарного сияния (со стороны Атман), и трагическая история страдания и несчастий эпических масштабов (со стороны самости-волны, увлеченной проектом Атман). Предельная цель эволюции – движение от низшего к высшему – состоит в том, чтобы пробудиться как Атман и, следовательно, вновь обрести блаженство сотворенного мира без того, чтобы быть вынужденным исполнять предзаданную роль в драме личных страданий.