Очи познания: плоть, разум, созерцание

Ответ: нет. Маслоу исследовал ряд людей, имевших опыт ноуменального; у него самого также, судя по всему, было несколько ноуменальных переживаний. Однако он не представил сколь-нибудь досконально систематизированный набор предписаний, которые приводили бы к постижению Бытия, дабы это постижение затем могло быть коллективно подтверждено. В отличие от всех других компонентов его научных исследований здесь он не оставил нам трех компонентов познания: он не оставил нам ни пути, ни способа соприкоснуться с этим предельным постижением и воспроизвести его.

Кто же, в таком случае, занимается ноуменологической наукой? Ответ таков: наставники дзен, учителя тхеравады, последователи ваджраяны, христианские созерцатели, мастера веданты и так далее. Представители любой подлинной дисциплины, которая добросовестно и открыто выражает и содержит трансцендентальные (созерцательные) предписания, постижения (или ухватывания) и коллективные подтверждения. Итак, большинство этих гностических наук также выполняет функцию мандалических наук: они переводят, или транслируют, высшие сферы (вниз) на язык ментальных карт, картографий и так далее, преимущественно для использования новичками и посторонними. Но также они весьма открыто говорят об ограниченной функциональности подобных мандалических карт: они попросту являются картинками, изображающими реальность, а не самой реальностью. (Или, как выразительно это сформулировано в дзен, это все равно, что различие между меню и собственно ужином, и цель состоит в том, чтобы по ошибке не съесть меню вместо ужина.)

Сегодня мы наблюдаем, как возникает новый тип ученого – того, кто уже обучился и мастерски овладел одной (или более) из эмпирических и феноменологических наук и при этом овладел или находится в процессе обучения ноуменологической науке. И это, если в общем, вотчина общих трансперсональных исследований, – как бы мы их ни называли: ноэтикой (Митчелл, Харман), метапсихиатрией (Дин), трансперсональной психологией (Сутич, Маслоу), трансцендентальной, или «вечной», философией (Лейбниц, Хаксли) и т. д. Все это предприятие с его общей, или «интегральной», парадигмой, какое имя бы мы ей ни приписывали, пытается использовать и интегрировать око плоти, око рассудка и око созерцания, тем самым отдавая должное полному спектру человеческих и, воистину, божественных возможностей.

А как обстоят дела с измерениями в новых науках?

Мы убедились в том, что одной из определяющих характеристик классического эмпирико-научного метода является использование им измерения для генерирования данных. В этом-то, безусловно, и состояла гениальность Кеплера и Галилея. Если мы согласимся, что научное предприятие – то есть три принципа познания – можно расширить и до всех более высоких сфер, тогда встает вопрос: а можно ли сходным образом расширить и процесс измерения?

Можно начать с различия между физической сенсибилией и ментальной интеллигибилией. Как красноречиво объяснил сам Декарт, одно из существенных различий между этими двумя сферами заключается в том, что физическому миру свойственна протяженность (extension), а ментальному миру – намерение (intention). У настоящей физической страницы, например, очевидно есть протяженность: ее размер примерно 15 × 21 см, она отличается от иных, окружающих ее, физических предметов и так далее. Все это часть грубо-материальной сферы, сферы физической протяженности, физического пространства и физического же времени. По всем этим причинам физические объекты (сенсибилия) идеально подходят для измерения, – я могу измерить их длину, ширину, высоту и вес.

А что насчет надежды, зависти, гордости, радости, понимания? Какова длина концепции? Сколько весит озарение? Какова ширина идеи? Ведь что характеризует интеллигибилию, это не столько ее протяженность, сколько намерения, лежащие в основе ее явлений, – их смыслы, ценность, межсубъективное взаимопонимание. Физическое пространство-время к ним более не применимо, а посему – применение физического измерения и квантификации довольно ограничено.