Очи познания: плоть, разум, созерцание

Итак, здесь я подчеркиваю очевидно банальный момент, что сама гипотеза есть напрямую ухватываемая единица ментальных данных, ведь без этого понимания положение самого разума – в руках эмпиристов – подвергается большой опасности. Ибо разум тогда начинает казаться «ничем иным, кроме» грубой, или отражающей физический мир, сущности, «ничем иным, кроме» как «сухой абстракцией», которая каким-то образом нереальна как «конкретная территория» старой-доброй сенсибилии. Такая позиция является результатом игнорирования факта, что сам разум – сфера интеллигибилии – является настолько же реальной территорией опыта, насколько и сенсибилия (или даже более реальной).

Даже Уильям Джеймс впал в ловушку этого пагубного редукционизма. «Есть два способа узнать нечто, – пишет он. – Узнавать нечто непосредственно, или интуитивно [данные], и узнавать нечто концептуально, или репрезентативно [последнее включает карту-теорию]. Хотя такие вещи, как белый лист бумаги перед вашими глазами, можно познать интуитивно [Джеймс не имеет в виду „духовно“, он имеет в виду „напрямую и непосредственно“], большинство вещей, которые мы знаем – например, обитающие в Индии тигры [то есть объекты за пределами нашего текущего чувственного сознавания] – известны лишь репрезентативно или символически».[69]

И, согласно Джеймсу, карта-символ, такая как образ или понятие «тигр», опосредует реального тигра (иначе говоря, указывает на него), но только лишь чувственное переживание реального тигра составляет прямое и непосредственное знание. Поразительно, но Джеймс упускает из виду тот факт, что символ как таковой, или слово-образ «тигр», сам по себе, напрямую и непосредственно переживается, или ухватывается, оком разума – точно так же, как физический тигр может быть напрямую ухвачен оком плоти. И, действительно, ментально-феноменологические науки (например, лингвистика) в качестве своей конкретной территории имеют естественное и интуитивное переживание и ухватывание самих ментальных символов и слов как таковых! Таким образом, ни в коем случае «реальная территория» не означает исключительно физическую сенсибилию: есть чувственная территория, ментальная территория и духовная территория, – все они являются реальными предметными областями, базирующимися на опыте. И никоим образом «карта» не становится неким унизительным эпитетом, низведенным до уровня «простой абстракции», ибо как таковая абстракция сама по себе является частью очень реальной территории – территории интеллигибилии.

Теория или гипотеза, тем самым, является непосредственно ухваченной единицей ментальных данных (или гештальтом данных), используемой для того, чтобы опосредованно картографировать, логически систематизировать или указывать на другие непосредственно ухваченные данные (чувственные, ментальные, духовные). Но если теория – это ментальная карта, то, как бы то ни было, карта может быть неверной, и теорию или гипотезу от простой догматической формулировки отличает ее призыв к основывающейся на опыте или данных верификации. Гипотеза не является просто формулировкой имеющихся сейчас данных; это формулировка имеющихся сейчас данных в попытке создать карту, при использовании которой встреча с новыми данными не будет приводить к сюрпризам. И единственный способ увидеть, приводит ли столкновение с новыми данными к сюрпризам при использовании карты, заключается в том, чтобы действительно собрать новые данные.

Мы уже познакомились с средствами, позволяющими выполнить данную проверку, – с тремя основными компонентами сбора и верификации данных: предписанием, ухватыванием (или постижением) и подтверждением. В отношении гипотез просто существует еще дополнительный шаг промежуточного картографирования: реорганизация (или, порою, полное отвержение) гипотезы или карты в свете свежесобранных данных. Гипотеза, таким образом, является примерной картой с рекомендуемыми предписаниями.

Так, например, Фрейд собирал свои данные (различные образы, символы, случаи сновидений, свободные ассоциации, случаи эмоциональной разрядки и т. д.); формулировал различные теории; затем проверял теории при помощи новых данных; затем переформулировал свои теории и так далее. То же самое справедливо и когда мы обсуждаем не просто прямое и опытное ухватывание (данных из любой сферы), но еще и систематическое ментальное картографирование этих данных (из любой сферы). То есть это применимо (или может применяться) к эмпирико-аналитическому познаванию (№ 4), ментально-феноменологическому познаванию (№ 3) и мандалическому познаванию (№ 2; например, ментальные картографии высших и надментальных сфер, сколь бы ограниченны они ни были).