Читаем Очевидец Нюрнберга полностью

Мы чистили отхожее место, выполняли работы в кухне и столовой и выходили на утреннюю перекличку. Чтобы отозваться на достойный парада рев главного сержанта — кокни, мы становились в ряд, который мог сойти за шеренгу. Несколько интернированных постарше было с брюшком, еще несколько хромали или сутулились; были и другие такие же нетерпеливые парни, как я. Коверкая все имена своим выговором, сержант вскоре бросил попытки заставить нас, проклятых штатских, стоять с армейской выправкой. Переклички постоянно прерывались, когда опоздавшие нарушали строй, торопясь засвидетельствовать свое присутствие намного позже после того, как сержант назвал их имена. Они умудрялись опаздывать, даже когда ничем не занимались.

Мейдстон, расположенный в зоне возможного вторжения, не годился для того, чтобы держать там лиц, подозреваемых в сочувствии немцам. Через неделю нас посадили на поезд, который с перерывами шел всю ночь. Сквозь щель в закрашенных окнах я различил сигнальную башню Рединга по дороге на запад. На следующее утро мы высадились в Ливерпуле, и потом на грузовиках нас повезли в Хайтон, в пригород, где недостроенное общественное здание превратили в лагерь для тысяч интернированных, собранных со всех Британских островов.

Благодаря беглому английскому и юношескому апломбу меня назначили в офицерскую столовую, где обедали командиры охранявших нас войск. Я прислуживал за столами, мыл посуду, подметал пол, ел сколько влезет и получал сколько угодно сигарет и вдобавок пару глотков пива и виски. Между работой мы, дневальные, с удовольствием играли в бридж, дротики и шахматы. Мы стали Очень Важными Персонами, потому что приносили сигареты, шоколадки и вчерашние газеты товарищам по лагерю.

Когда блицкриг ударил по Англии, до меня доносился далекий грохот бомб, падавших на Ливерпуль. Но все-таки вторжение не состоялось. По всей видимости, немцы хотели одержать победу в воздухе, прежде чем их транспорты бросят вызов британскому флоту.

Среди заключенных в Хайтоне были профессора университетов, международные финансисты, писатели и актеры. Многие из них читали импровизированные лекции по истории, финансам и искусству. Колючая проволока создала общество равных, там я внимал и задавал вопросы светилам, которые в обычной жизни даже не пустили бы меня к себе на порог.

В то время как шла Битва за Британию, власти приняли решение, что слишком опасно держать на их маленьком острове интернированных лиц и немецких военнопленных (захваченных в Норвегии, Франции и даже Дюнкерке). У пленных нацистских солдат выбора не было, но нам, интернированным гражданским лицам, разрешили добровольно отправиться в Канаду. Я вызвался ехать, потому что это значило убраться подальше от нацистов. Я еще надеялся, что смогу сбежать из Канады в США к родителям, которые поселились в районе Балтимора. Чтобы приготовиться к побегу, я слушал американское коротковолновое радио в офицерской столовой и начал практиковаться в американском акценте. Когда тебе шестнадцать, все кажется возможным.

Первая группа интернированных, которые согласились на депортацию в Канаду, покинула Хайтон. День спустя злополучный лайнер «Андорра Стар», превращенный в тюремный корабль, на котором они плыли, торпедировали. Многие интернированные из немецких евреев утонули, спасенные вернулись обратно, рассказывая жуткие истории о произошедшем. Мой энтузиазм насчет путешествия в Канаду улетучился, но было уже слишком поздно, мое имя значилось в списке. Скоро нас вместе с уцелевшими с «Андорра Стар» повезли в ливерпульские доки, где нас погнали по трапу дожидавшегося войскового транспорта «Дюнера». Мои немногочисленные пожитки — учебники, блокнот, драгоценный «паркер», туалетные принадлежности и скудная одежка, даже ботинки — у меня отняли. Мне не оставили ничего, кроме надетой на меня одежды. Потом солдаты со штыками на винтовках загнали нас в люк, расположенный гораздо ниже ватерлинии. Все это случилось так быстро, что, только когда я уселся на голый пол, я почувствовал оторопь, которая скоро сменилась страхом на грани паники. Что нас ждет? Почему к нам так относятся? Что делать и как спастись с корабля, если его торпедируют?

Через много лет, прочитав отчет по запросу британского парламента, я понял, что произошло. Некоторые наши охранники были солдатами с фронта, которых недавно эвакуировали из Дюнкерка, а другие уголовниками, которых амнистировали, чтобы зачислить в армию. Среди заключенных, согнанных на «Дюнеру», были захваченные в Норвегии и Дюнкерке нацистские солдаты. Командир поощрял жестокое обращение с пленными. Потом он получил выговор от парламента.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии