Очертя голову, в 1982-й

Вера придвинула к себе вещи, и субъект присел, поставив на стол свою отпитую наполовину кружку. Потом он внимательно обвёл нас мутными глазами. У меня по спине почему-то пробежали мурашки и перехватило дыхание. Мои друзья заёрзали, Вера нервно повела плечами. В чём дело? Такое ощущение, что этот человек сначала вытянул из нас, а потом вернул обратно все наши мысли и чувства. Нет, он не похож на обыкновенного пьянчужку, мы это вдруг сразу поняли.

— Простите, я сидел к вам спиной за соседним столом и поневоле слышал разговор.

В зале было шумно, да и не сидел он за соседним столом. Вообще было непонятно, откуда он взялся.

— Конечно, для того, чтобы улететь в неизвестность, нужно обладать достаточной долей безрассудства или отчаяния. Как говаривал дружище Оппенхайм, «глупец ищет счастья вдали; мудрый выращивает его рядом с собой».

— Спасибо за совет, уже вырастили, — сказал Котов.

— Я вижу, Дима, что поиски земного счастья завели вас в тупик.

— И что дальше?

Мы посмотрели на Котова укоризненно: он вёл себя грубо.

— Скажите, кто вы? — спросила Вера.

— А как вы думаете?

Мы стали думать. Наш собеседник словно в насмешку притянул ладонью коробок спичек со стола, вытянув руку на уровне наших глаз. Коробок шлёпнулся о ладонь, словно прицепленный на резинке, и пальцы сжались. Незнакомец встряхнул коробок, прикурил беломорину и с улыбкой обвёл нас своим взглядом. У меня опять перехватило дыхание.

— Вы — гуманоид? — сказал Петрушка.

— Вроде того, если хотите. Как насчёт того, чтобы угостить гуманоида пивом и лёгкой закуской?

Сева послушно отправился стойке и принёс пиво с набором, а мы стали молча курить.

Гуманоид набросился на солёную рыбу, варёное яйцо и сушки, жадно отхлёбывая водянистое пиво большими глотками.

— Извините, — выговорил он с трудом, — прыжок из античности меня слегка утомил.

Ни одно слово, произнесённое гуманоидом, не вызывало у нас ни малейшего сомнения. В голове было ясно, празднично и спокойно, ни следа от похмелья. Он жевал, мы смотрели на него, и кто-то из нас подумал, что надо его как-то называть.

— Иванов, — представился незнакомец.

— Почему? — спросил я.

— Потому что я здешний… Но родился несколько позже… Кстати, меня разыскивают.

— За что?

— За то, что я вступаю в контакты, расщепляя пространственно-временные связи.

— Это кому-нибудь приносит вред?

— Бывает и так. Однако, при этом у людей появляются колоссальные возможности, они становятся… как это у вас говорится… кузнецами своего счастья!

Мы молчали, пытаясь что-нибудь понять.

— Так вы можете перебросить любого человека в другое время! — догадался Петрушка.

— Не совсем любого, но лично вас, например, могу. И вас, и вас, и вас тоже.

— А вы, случайно, не из летающей тарелки?

— Ну, если вам так проще, считайте, что из летающей тарелки.

В наших головах зашевелилось множество вопросов.

— Почему вы открыто не вступаете в контакт с нашей цивилизацией? — спросил Котов о наболевшем. Из всех жанров литературы он предпочитал отечественную фантастику.

— А меня всегда удивляло, почему вы задаётесь этим вопросом. Ну подумайте сами: что происходит с туземцами после того, как в контакт с ними вступает более развитая цивилизация?

Вот это теперь стало понятно даже Котову.

— Бог есть? — спросила Вера, не поднимая глаз.

— Детский сад… — покачал головой гуманоид. — Ну, если вы допускаете, что молекула жизни или, допустим, вот эта пивная кружка могли появиться из хаоса постепенно, сами по себе, эволюционным путём, то считайте, что Его нет.

— С точки зрения физики, хаос с течением времени не упорядочивается, а нарастает, — сказал умный Петрушка.

Мы начали чувствовать себя полными идиотами.

— А почему вы заговорили именно с нами? — обратился я к гуманоиду.

— Потому что именно вы и примете моё предложение.

— Лететь на тарелке? — сморозил Котов.

— Вернуться в прошлое.

На несколько секунд мы словно одеревенели. У меня в голове тупо прокрутились сюжеты из «Янки при дворе короля Артура».

— А что нас ждёт в будущем? — спросила Вера.

— Про вас лично не могу сказать ничего определённого, но так, вообще, кое-что помню из истории. Горбачёв, перестройка, Ельцин, Путин, общеевропейская валюта… Что-то в таком роде.

Голова у меня пошла кругом; из сказанного мне были знакомы только два слова: Горбачёв и перестройка.

— Теперь сделаем так. Каждый напишет на бумажке год, в котором он хотел бы оказаться. Потом сложим их вместе и посмотрим, что получится.

Тут до меня дошло, что Иванов разговаривает с нами, не открывая рта. Он постоянно что-то сосредоточенно грыз и рвал зубами, запивая пивом. А вот мои спутники, кажется, этого ещё не поняли.

Вера попросила у меня ручку, взяла салфетку и сразу написала какую-то цифру.

Я сопоставил кое-какие даты и тоже написал, затем передал ручку Котову.

Тот тоже написал.

Петрушка думал с минуту, затем тоже что-то вывел.

— А теперь полюбуйтесь, — сказал Иванов.

На всех четырёх бумажках стояла цифра «1982».

Санитары