Очерки по истории зоологии

Любому охотнику-промысловику хорошо знакомы десятки видов птиц, и многие звери. Он прекрасно знает их внешность, он так изучил их образ жизни и повадки, что ему позавидуют многие зоологи. Рыбак знает то же о рыбах. Всякий колхозник знает несколько десятков видов растений. Но можно ли назвать такого охотника зоологом, рыбака — ихтиологом, а колхозника — ботаником? Конечно, нет.

Очевидно, мало просто «что-то» и «как-то» знать, нужно еще нечто. Можно было бы и не останавливаться на всем этом, но в таких «пустяках» скрывается важный вопрос: с какого собственно момента можно говорить о зоологии, когда зоология появилась как наука. Если в наши дни нетрудно различить охотника-промысловика, если для нас наука и простое знакомство с чем-то — вещи далеко не одинаковые, то, оглядываясь, мы видим в конце концов времена, когда знакомство с животными есть, а наука — ее и следов не заметно.

Еще доисторический человек как-то знал тех животных, с которыми ему приходилось встречаться, и наверное тогдашние охотники неплохо знали повадки своей «дичи». Конечно, этот человек страдал от комаров, и вряд ли он мог не заметить связи между комарами и особенностями ландшафта. Но это не было зоологией.

Мы немало знаем о жизни древнего Египта. В дошедшем до нас знаменитом «папирусе Эберса» (написан примерно за 1500 лет до н. э.) содержатся и сведения о животных. В нем есть даже указания на развитие навозного жука скарабея из яйца (древние египтяне обожествляли этого жука, отсюда интерес к нему), говорится, что мясная муха развивается из личинки, а лягушка — из головастика. Еще за 2000 лет до н. э. китайцы занимались шелководством, т. е. знали историю развития тутового шелкопряда, и ряд — яйцо — гусеница — куколка — бабочка — был для них вполне ясен. Жители Вавилона и Финикии, Египта, Китая, всех государств, существовавших за 2000–3000 лет до н. э., знали десятки, а то и сотни видов животных. Но все эти разрозненные сведения вряд ли кто назовет зоологией.

Должна все же иметься какая-то переломная точка: до нее было просто знакомство с некоторыми животными, с нее — начинается уже наука зоология. Определить эту точку можно только одним путем: найти различие между просто знанием и наукой. Такое различие известно. Можно сказать: наука есть организованное знание о всякого рода явлениях, приведенных в порядок или систему. Короче это звучит так: наука есть систематизированное знание.

Пока не было систематизированных знаний о животных, не было и науки зоологии. Она возникла в тот момент, когда знания о животных были впервые систематизированы. Этот момент — нужная нам точка, рубеж между просто знанием и наукой.

Для зоологии этот рубеж — Аристотель. Нельзя назвать точного года, но Аристотель жил с 384 по 322 год до н. э., и это кое-что дает. Некоторые детали позволяют сузить приведенную дату, но в общем можно сказать: наука зоология насчитывает чуть ли не две с половиной тысячи лет. Увы, только какие-нибудь 200 последних лет дали многое, а до то-то — около 2000 лет — зоология почти «толклась на месте» и «жила Аристотелем». Столь велико было влияние этого мудреца из мудрецов.

Итак, начало науке зоологии положил грек Аристотель.

Он не был первым греком-ученым, заговорившим о биологии вообще и о зоологии в частности. Кое-что сказал Анаксагор (приблизительно 500–428 до н. э.), вошедший в историю как первый ученый, пострадавший за атеизм. Правда, атеизм Анаксагора звучит для нас анекдотом, но обвинен он был именно в нем. Этот философ осмелился утверждать, что солнце — всего-навсего огромный огненный камень величиной с Пелопоннес, он учил, что вселенной управляет один «Верховный Разум». Греки обожествляли солнце, и утверждение, что бог-солнце лишь «огненная гора», обошлось Анаксагору дорого: его приговорили к смерти. Только заступничество Перикла, пользовавшегося огромным влиянием, спасло философа, — смерть заменили ссылкой. Забавно в этой драме то, что за атеизм осудили человека, заговорившего о едином боге («Высший Разум»).

Анатомию изучал Гиппократ (460–377 до н. э.), прозванный «отцом медицины», хотя его правильнее считать только реформатором медицины той эпохи.

Сказал «Все течет. И никто не был дважды в одной и той же реке. Ибо через миг и река была не та, и сам он уже не тот» мудрец Гераклит (ум. 470/475 до н. э.), прозванный Темным, первый диалектик природы.

Утверждал, что волосы, перья и чешуя рыб — схожие образования, Эмпедокл (примерно 490–430 до н. э.), философ, блестящий оратор, талантливый ученый, инженер, врач и политический деятель сразу. Он, как, впрочем, и многие другие философы древней Греции, пытался разрешить проблему происхождения животных и растений, но его объяснения никакого отношения к эволюции не имеют: появляются отдельные части организмов, и комбинации этих частей могут положить начало животному или растению, если они будут… удачными. Если эта теория что и объясняла, то только возможность существования всяких мифических чудовищ, которых, однако, никто никогда не видал.