Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв.

Яко же бо въсхотѣша злобы, тако и сотвориша. Въ настоящую бо нощь приставиша от седьми князь седмь сторожовъ и инѣх немало и покладааху пред блаженнааго многыя узы желѣзныя, хотяще отягчити нозѣ его. Въземше от портъ его, подѣлишася, и в ту нощь мало облегчиша ему от узъ желѣзных, но связанъ тако пребысть всю нощь. Тое же нощи отгнаша от него всю дружину, силно бьюще, и отца его духовнааго Олександра игумена, и оста единъ в руках ихъ, глаголаше бо в себѣ: «Удалисте от мене дружину мою и знаемых моих от страстеи».

Наутрия же, в недѣлю, повелѣниемъ безаконных възложиша колоду велику от тяжка древа на выю святого, прообразующе ему поносную муку прияти, ю же приимъ, благодаряше Господа Бога с радостию и съ слезами, глаголя: «Слава тебѣ, Владыко человѣколюбче, яко сподобилъ мя еси прияти начатокъ мучения моего, сподоби мя кончати подвигъ свои, да не прельстятъ мене словеса лукавых, да не устрашатъ мя прещениа нечестивых».

И повелѣша безаконнии вести святого послѣ царя, бяше бо пошолъ царь на ловы. Премудрыи же благовѣрныи великыи князь Михаило яко же [имѣяше][364] обычаи измлада, николи же не измѣняше правила своего, въ нощи убо пояше псалмы Давыдовы. А како поиде из Володимеря, от тои недѣли до недѣли постящися, причащающися тѣла и крови Господни. А отнеле же ятъ бысть, наипаче беспрестани по вся нощи не дадяше сна очима своима, не да уснеть, не въздремлеть, храняи его аггелъ, но пакы славяше Бога со многыми слезами и съ глубокым въздыханиемъ, исповѣдаяся к Нему, глаголаше: «Господи, услыши молитву мою, и вопль мои к Тебѣ да приидеть, не отврати лица Твоего от мене, Владыко. В он же день тужду, приклони ко мнѣ ухо Твое, в он же час призову Тя, Господи, скоро услыши мя. Се бо минуша яко дымъ дние мои, прочее спаси мя, Боже, яко внидоша воды до душа моея, приидох бо семо, яко въ глубину морьскую, аки буря потопи мя. Се бо умножишася на мя паче влас главы моея ненавидящии мене без ума. И преже сего мои хлебъ ядяше и мою любовь видевша, а ныне укрепишася на мя врази мои, быша досажающи ми бес правды».

Егда безаконни они стражие в нощи забивааху в тои колоде святеи руце его, но ни тако озлобляемъ, не престая пояше псалтырь, а единъ отрокъ его седяаше, прекладая листы. Он же прилежно глаголаше: «Господи, не отврати[365] лица Твоего от отрока Твоего, яко скорблю, скоро услыши мя, вонми души моеи, избави ю от врагъ моихъ. Ты бо единъ веси помышление мое, студ мои и срамоту мою, се бо пред Тобою суть вси стужающии ми бес[366] правды. Иже бы со мною кто поскорбелъ, и утѣшающаго не обретохъ, развие Тебе, Господи, въздаютъ бо ми злаа въздобрая, пролеи на ня гневъ Твои и ярость гнева Твоего да объиметь[367] я. Почто ся хвалиши о злобе своеи? Безаконныи же Ковгадыи злая мыслит[368] на мя по вся дни, языкъ свои[369] яко бритву изъостренну, сътворилъ еси лесть, възлюбилъ еси злобу паче добра, забылъ еси многых моихъ даровъ, глаголалъ еси на мя неправду ко цареви. Сего ради раздрушитъ тя Богъ, въсторгнетъ[370] тя и преселитъ тя от села твоего и корень твои от земля живых. Но терплю, Господи, имени Твоего ради, яко благо ми будеть пред преподобными Твоими, давно бо жадах, да ми пострадати за Христа. Се бо видя себе озлобляема, сице радуюся о спасении твоемъ, во имя Господа Бога нашего възвеличимся. Но въскую, Боже, при скорбна еси, душе моя, воскую смущаеши мя, уповаи на Бога моего, яко исповемся Ему, спасение лицю моему Богъ мои».

Тако же на всякъ часъ славя Бога съ слезами, въ день же бяше всегда видети светлым веселым възоромъ, словесы сладкыми и веселыми тѣшаше дружину свою. И бяше видети, яко никоего озлобления приемлюще, глаголаше: «Се ли вы едино было [любо][371], дружино моя, егда преже сего яко въ зерцало зряще на мя, тешастася. Ныне же видящеи на мне древо се, печалуетеся и скорбите. Помяните, како прияхом благаа въ животе нашемъ, сих ли не можемъ претерпети? А что бо ми есть сия мука противу моимъ деломъ? Но болша сих достоина ми прияти, да негли бых прощение улучилъ». И приложи слово праведнааго Иова: «Яко Господеви годе, тако будеть. Буди имя Господне благословено отныне и до века. Да не печалуите про древо сие[372], помале[373] узрите прочее выя моея».