Очаровательный соблазнитель

Его безжалостные слова ударили герцога так же больно, как если бы Кинан воспользовался своими кулаками. Прежде чем старик успел надеть маску высокомерия, в его глазах мелькнуло что-то, подозрительно напоминавшее чувство вины. Кинана так и подмывало оторвать руки от резных подлокотников, сомкнуть их вокруг шеи Рекстера и душить, душить его, пока возмущение на его лице не сменится страхом. За такое и жизнь не жалко отдать. Однако, продолжая крепко держаться за подлокотники, Кинан терпеливо ждал, пока герцог выплеснет негодование. Несмотря на свое прозвище, которое Милрой терпеть не мог, ему не часто хотелось кого-то прикончить.

– К-к-конечно же, она все перекрутила, взрастила в сыне ненависть к отцу… Отомстила все-таки! – проревел герцог, сотрясаясь всем телом. – Айдин Милрой была соблазнительной женщиной, амбициозной третьесортной актриской, до того как я залез ей под юбку. Она только выиграла от моего покровительства.

Кинан тут же уловил в его словах обиду отчаявшегося человека. У боксера опять зачесались кулаки – и опять он сдержался, не стал набрасываться на своего родителя, который когда-то физически и морально погубил его мать. Если сейчас он доберется до него, то обязательно придушит.

А Рекстер не заслужил быстрой смерти. Между ними стоял призрак лежащей ничком, неподвижной, уже холодной Айдин. Даже сейчас, много лет спустя, ее неподвижный изумленный взгляд преследовал Кинана по ночам. Ниточку ее жизни оборвала тяжелая рука пьяного покровителя, который ударил женщину тростью. Кинан много лет назад покарал убийцу матери. Ему потребовалось немало терпения и лисья хитрость, чтобы приблизиться к человеку, в пьяном угаре убившему его бедную мать. Бедняжке приходилось мириться с жизнью, на которую обрек ее Рекстер.

– Что касается моей матери, то тут мы с вами солидарны только в одном: вы, и только вы повинны в том, что ее судьба была сломана.

Вкрадчивая угроза, которая сквозила за внешним спокойствием Кинана, наконец-то насторожила Рекстера, и он больше не стал рисковать, напоминая разъяренному сыну о матери. Милрой с удовольствием объяснил бы своему отцу, что все его нападки тщетны. Со временем недостатки Айдин не превратились в достоинства. Но, даже несмотря на это, Кинан любил ее так сильно, как только она позволяла ему себя любить. Однако одной его любви было недостаточно.

Герцог откашлялся и отвел глаза под решительным, испепеляющим взглядом сына.

– Я искал тебя не для того, чтобы поговорить о твоей матери.

– Разумеется, – с притворной учтивостью отозвался Кинан. – Она не стоит вашего внимания.

– Черт побери, может быть, хватит меня травить? Когда доживешь до моих лет, сможешь ли ты похвастаться тем, что безгрешен?

– Как и остальные смертные.

Перед мысленным взором Кинана тут же предстал образ Уинни в его объятиях, и это отвлекло его от грустных мыслей. Ее открытое личико, сиявшее любовью к нему, развеяло дурные предчувствия, которые терзали его последнее время. Сострадание… Только Уинни была способна вызвать у него это чувство – чувство, которое он не мог себе позволить испытывать. Только не сейчас. Только не к этому старику.

– Говорите быстрее, Рекстер. У меня завтрак стынет, а ваше напоминание о нашем родстве отрицательно сказывается на моем пищеварении.

Герцог замер – так его еще никто не унижал.

– Вы понятия не имеете, Милрой, что я пришел вам предложить. Готов держать пари: в глубине души вы ждали этого всю жизнь. Это стоит нескольких минут вашего внимания, поверьте!

– Вы пришли, чтобы пригласить меня в свою семью, ваша светлость? Последний раз, когда я стучал в вашу дверь, она захлопнулась прямо у меня перед носом.

– Кто старое помянет… – пробормотал старик и украдкой взглянул на дверь. – Прошлого не изменишь, но можно исправить ошибки. Есть детали, – он понизил голос до шепота, – очень важные, которые сделают из незаконнорожденного – аристократа, а из аристократа…

– Незаконнорожденного, – прошептал Кинан, с трудом решившись произнести это слово вслух. Он закрыл глаза, чтобы скрыть боль и надежду. – Вы намекаете на то, что были женаты на моей матери?

– Это был импульсивный поступок. Я лю… – Герцог проглотил последнее слово, не договорив, потому что Кинан резко открыл глаза, словно призывая Рекстера прекратить ложь. – Я вожделел ее. Я никогда не встречал женщин красивее Айдин. Был только один способ сделать ее своей. Я был молод и слишком безрассуден, когда думал, что смогу и обладать Айдин, и сохранить титул.

– Она никогда не говорила о том, что состояла в законном браке.

Рекстер подался вперед, но продолжал сидеть.

– Моя семья, узнав о моем промахе, действовала молниеносно. Понимаешь, благодаря отцу я уже был помолвлен. Рей… – Герцог потер лицо. – Мы с ней пошалили, и она была беременна. Кого нужно подкупили. Все записи о моей женитьбе на Айдин были уничтожены.

Кинан хранил молчание, и герцог поспешно продолжал: