Очарован наповал

— В детстве я обожал кино и телевидение, — начинает Дев. — Я единственный ребенок, мои родители оба преподавали в колледже. Они много работали, так что меня практически вырастил телевизор. Лет в семь-восемь я начал писать сценарии. Родители меня баловали — купили камеру, оборудование для монтажа, каждое лето отправляли в кинематографический лагерь, каждый день, тратя на дорогу по полчаса, возили на восток Роли, чтобы я занимался в школе искусств. — Дев улыбается, но не обычной изумленной улыбкой, изгибающей уголок рта. На сей раз улыбка больше и полнее. Пожалуй, она реальнее, она морщит обе стороны рта, посылая к ушам десятки парабол. — Каждый раз, когда я дописывал сценарий, родители устраивали «премьеры». Не знаю, мне всегда хотелось именно сценарии писать.

— Именно поэтому ты пошел работать на несценарное телевидение?

Дев пронзает Чарли взглядом, однако никакой злости в нем нет.

— Ну да. То есть я люблю «Долго и счастливо», а сразу после университета мне посчастливилось попасть на стажировку сюда в телекомпанию. Опыт, который я приобрел за последние шесть лет, просто неоценим…

В последней фразе Чарли чувствуется многоточие. Дев неугомонно сучит руками, как всегда, когда хочет что-то сказать.

— Но?..

Дев тянется к бутылке, чтобы до краев наполнить стаканы.

— Но да, конечно. Когда-нибудь мне хотелось бы писать. У меня, как у любого жителя Лос-Анджелеса, есть сценарий. Квирный ромком в болливудском сеттинге. Что-то в стиле сериала «Девственница», но с полностью индийским кастом. Сейчас такое не в тренде, что очень досадно, ведь в Америке снято не сказать чтобы много фильмов, актеры которых похожи на меня. — Дев обводит себя рукой от широких плеч до узких, с выпирающими костями бедер. — Морин обещала помочь мне показать сценарий агенту, но она занята.

Чарли делает еще один большой глоток из стакана: пусть бурбон греет его изнутри.

— Можно мне его прочитать?

— Прочитать что?

— Твой сценарий.

Двумя пальцами Дев поднимает очки на переносицу.

— Зачем тебе его читать?

— Потому что его написал ты.

Дев снова поправляет очки, и Чарли догадывается, что это жест нервозности. Дев нервничает. Дев, всегда такой уверенный, такой обаятельный, такой открытый, нервничает от мысли, что Чарли прочтет его работу.

— Распечатки у меня нет.

— Я могу прочитать в электронном виде.

Дев ежится.

— Это… Это очень личное. В том сценарии очень много меня. Да я в нем с головы до ног. Я излил в него душу, и, если тебе он совсем не зайдет, получится, что…

Как относиться к тому, что Дев Дешпанде переживает из-за его отношения к нему, Чарли не знает.

— Да зайдет он мне.

— Ладно. — Давая волю нервам, Дев кивает раз, два раза, семь раз. — Тогда ладно. Пожалуй, ты можешь его прочитать. — Стакан с бурбоном Дев ставит перед Чарли на стойку и берет свой ноутбук с журнального столика. — Если совсем не зайдет… не говори мне.

Дев возвращается к столешнице и встает так близко, что Чарли чувствует запахи его дезодоранта, стирального порошка и еще чего-то дымно-сладкого. В попытке распознать последнюю ноту, Чарли делает глубокий вдох и понимает, что это… просто кожа Дева. Потом он осознаёт, что принюхивается к Деву и это пора прекратить. Чарли отпивает глоток бурбона.

— Какой у тебя имейл? — спрашивает Дев.

Потянувшись через стол, Чарли вбивает имейл в адресную строку и нажимает «Отправить», пока Дев не передумал. Десять секунд спустя в кармане у Чарли звякает мобильный. Чарли его достает.

— Нет, сейчас не читай. Только не передо мной! — В стремительном выпаде Дев отталкивает мобильный Чарли в сторону. Рука Дева задевает руку Чарли, потом бедра Дева задевают колени Чарли, потом они соприкасаются в стольких точках, что Чарли не знает, как быть. Дев стоит перед его разведенными коленями, нависает над ним. Темно-карие глаза Дева, тепло его тела, неповторимый запах…

Низ живота у Чарли начинает крутить, наверное, это паника от близости. От соприкосновений. Соприкосновения Чарли не нравятся, и однозначно не нравится, что к его телу прижимается жаркое тело Дева. У Чарли кожа горит огнем.

Наконец Дев отстраняется.

— Прости, — бормочет он. Глядя на свой стакан с бурбоном, Дев дрожащей рукой подносит его ко рту и проливает немного себе на белую футболку. Резкий, на сто восемьдесят градусов поворот-переключение — более не в силах паниковать из-за прикосновений, мозг Чарли теперь на полную катушку паникует из-за пятна.

Спереди на футболке у Дева гигантское пятно. У Чарли руки чешутся промокнуть бурбон, пока не впитался окончательно. Дев опять начинает что-то говорить, но слов Чарли не разбирает. В ушах глухой звон, перед глазами — и в мыслях — ничего, кроме пятна на белой футболке Дева. Дело ведь только в пятне, в нем одном, а не в том, что случилось чуть раньше, когда Дев стоял меж его, Чарли, разведенных ног, воспламенив все его тело.