Чарли медленно кивает.
— Это я точно могу организовать, — говорит Дев. — Но чтобы сделать
Чарли снова делает ровно три вдоха.
— Включаться мне сложно. Это опустошает эмоционально, а иногда мне нужны паузы. Ну, чтобы мысли свои перепрограммировать. Иначе я… Вот даже не знаю… Ты хоть понимаешь, о чем я?
Теперь начинает запинаться Дев.
— М-м-м, да. Да. Я прекрасно тебя понимаю.
Чувства Чарли знакомы Деву прекрасно. В съемочный процесс Дев погружается с головой, подпитываетcя его энергией, дает своему неугомонному мозгу прекрасную возможность разрядиться. На протяжении девяти недель он на кофе с печеньем вкалывает по двенадцать часов в день без малейших проблем и потребности притормозить. Но после финала с тиарой Дев моментально разваливается — каждый раз, с завидным постоянством. Он залезает в постель на несколько недель, пока не удается перезагрузиться и перепрограммироваться.
Так Дев работал всегда. В колледже приливы творческой энергии накрывали с головой. Две недели Дев писал сценарий — раскрывал свое сердце, изливал душу на чистую страницу, а потом ни с того ни с сего «просыпался» с осознанием, что каждое написанное слово — какая-то хрень. И тогда он залезал в постель и смотрел сериал «Офис», пока у него не появлялось чувство, что он снова готов к встрече с реальностью.
По необъяснимой причине Дев едва не рассказывает Чарли про кофе с печеньем и дилетантскую борьбу с депрессией, про свой неугомонный мозг и слишком большое сердце. Желание довериться Чарли бессмысленно, только Деву кажется, что сегодняшний вечер он переживает уже много лет; что он застрял в очень невеселом дне сурка собственного ада, терзаемый мальчиками-красавчиками, которые не верят в любовь.
Дев прикусывает язык, чтобы с него не сорвались слова признания.
— Похоже, мы с тобой договорились. — Он протягивает Чарли руку.
— Договорились, — эхом отвечает Чарли и огромной лапищей пожимает ладонь Дева. Чарли сразу не отстраняется, и они застывают в чуть затянувшемся рукопожатии. У Дева кожа гудит от прикосновения, но он терпит, ведь у них наконец наметился прогресс, и Дев не испортит его из-за физического контакта с красавчиком, который плохо знаком с этикетом рукопожатия.
Когда становится ясно, что Чарли его руку не выпустит никогда, Дев отстраняется первым.
— Десять минут, наверное, прошло. Пора оценить ущерб?
Пакеты со льдом опускаются. Каким-то образом разбитый нос у Чарли смотрится изысканно, от холодных компрессов щеки посвежели и порозовели, вокруг больших серых глаз — сиреневые ободки.
— Ой! — вырывается у Дева.
— Все так плохо?
— Ну, это лицо можешь выбросить и отрастить себе новое.
— Тогда ничего страшного. Меня не за лицо любят. Как правило, всех привлекает мой яркий характер.
Дев смеется. Стоит разговорить Чарли так, чтобы не заикался, и он даже забавным кажется. Дев вытряхивает три парацетамола и тянется за принцевой бутылкой воды.
— Так ты не бросишь нас? Останешься нашим Прекрасным принцем?
Чарли глотает таблетки.
— А ты… ты думаешь, я справлюсь?
—
Чарли таращится на него, уголки рта изгибает вопрос.
— Ты… — пробует он, насупив брови. — Ты впрямь надеешься влюбить меня в одну из этих девушек?
А Чарли проницательнее, чем думалось Деву.
Чарли Уиншо пришел на шоу не ради любви, но следующие девять недель проведет в оригинальнейших свиданиях с самыми красивыми девушками в самых красивых местах. Возможно, Дев глубоко ошибался относительно того, какую женщину ищет Чарли, но родственную душу он ему подберет. Он всегда подбирает.
Дев дарит Чарли беззаботную улыбку.
— Я знаю, что заставлю тебя влюбиться.
Заметки к сценарию выпуска:
Дата эфира
Продюсер выпуска
Исполнительный продюсер
Сцена: Вступительный монтаж высказываний конкурсанток о Чарльзе Уиншо.
Место съемок: Банкетный зал отеля «Беверли-Хилтон» до посадки в карету.
Лорен Л., 25 лет, Даллас, профессионально гладит кошек: Узнав, что Прекрасным принцем следующего сезона «Долго и счастливо» будет Чарльз Уиншо, я поняла, что обязана пойти на кастинг. Он такой сильный, но при этом чувствуется, что ранимый.
Меган, 24 года, Тампа, специалист по аэрозольному загару: Почему я пришла на это шоу? Могу привести восемь причин, и все они — кубики пресса Чарльза Уиншо.