Обыкновенные девчонки (сборник)

– Не очень большая. У нас на Кавказе много выше горы есть, – сказал смуглый черноглазый пионер, тот самый, который объяснил, когда ехали, что это не дым, а облака. Но тогда, в дороге, на голове у него была вышитая тюбетейка, а сейчас белая панамка, как у всех ребят.

– А ты откуда? – спросила Гуля.

– Кабарду знаешь? – ответил ей вопросом черноглазый пионер. – Селенье Кенже знаешь? – И он посмотрел Гуле прямо в глаза.

– Нет, никогда не слыхала, – ответила Гуля. – Про Кабарду я слыхала, а про Кенже слышу в первый раз.

Потом, помолчав немного, она спросила:

– А тебя за что путевкой премировали?

Гуля уже знала, что эта смена особая – почти все ребята были премированы путевками за какую-нибудь заслугу перед страной. Среди приезжих ребят были пионеры, о которых знала вся страна.

– Коней вырастил, – весело ответил кабардинец, сверкнув очень белыми зубами. – Костика, Казбека и Заурбека.

– Для кого вырастил? – спросил кто-то из ребят.

– Как – для кого? Для Красной кавалерии. Я и сам джигит.

– Так ты Барасби? – обрадовалась Гуля, вспомнив, что она читала о нем в «Пионерской правде». – Барасби Хамгоков!

Во все глаза смотрела она на этого стройного, худощавого, остроглазого пионера, которого никак не ожидала встретить.

– Я тоже лошадей люблю, – сказала она. – И верхом ездить умею.

Барасби недоверчиво посмотрел на нее. Но скоро они разговорились, и Гуле стало казаться, что она уже давно знакома с этим юным джигитом из предгорного селения Кенже.

Спустя полчаса ребята уже знали, кто откуда и кого как зовут. Среди ребят оказались настоящие герои – один пионер спас от гибели самолет (развел костер, и летчик понял, что посадки нет), другой пристрелил двух волков, третий спас из огня пожара маленького ребенка…

– А ты тоже спасла кого-нибудь? – спросила Гуля низенькую черноглазую девочку.

– Нет, я хлопок собирала, – ответила девочка, с трудом выговаривая русские слова. – Таджикистан знаешь?

Гуля внимательно посмотрела на смуглое широковатое лицо.

– Мамлякат! – узнала она. – Нахангова! Ну конечно, знаю! Во всех газетах твою фотографию видела. Все, все о тебе знаю – как ты хлопок обеими руками собирала и как получила за свою работу орден Ленина. И как в Кремле была – тоже слышала.

С этого дня Гуля подружилась с Мамлякат и с Барасби.

Гуля учила Мамлякат русским песням и пляскам. А Барасби наконец поверил, что эта белокурая московская девочка умеет ездить верхом, и стал учить ее ездить по-джигитски.

«Эх, показала бы я теперь на киносъемке, как надо брать препятствия! – думала Гуля, вспоминая, сколько огорчений доставил ей ее первый барьер. – Показала бы высшую школу верховой езды!»

Из-за этой «высшей школы верховой езды» Гуле пришлось однажды схитрить. Она убежала потихоньку с мертвого часа, и мертвый час превратился у нее в самый живой из всех часов дня.

Но тут встретилась неожиданная помеха. Мамлякат заметила ее таинственную отлучку и решительно отказалась отдыхать, когда другие не отдыхают. Она тоже не была любительницей тихого часа.

Это смутило Гулю. Особенно когда последовали ее примеру еще две девочки и не захотели ложиться спать днем. Но не отказаться же из-за этого от великолепной прогулки верхом по горам!

И вот Гуля придумала выход из затруднительного положения. Вместе со всеми ребятами она послушно улеглась в постель. А когда ее соседки заснули, она тихонько встала и на цыпочках прокралась к дверям, за которыми сияло ослепительное южное солнце.

На беговой дорожке Верхнего парка ее поджидал Барасби Хамгоков. Он сидел верхом на гнедой лошади и держал на поводу другую лошадку, чуть посветлее мастью.

Вся золотая на солнце, лошадка нетерпеливо переступала копытами и, вытянув шею, будто шептала что-то на ухо лошади Барасби.

Гуля вскочила в седло, с горделивой радостью сознавая, что теперь это уже не стоило ей никаких усилий.

Барасби, не сказав ни слова, тронул поводья, и они поскакали по беговой дорожке, а потом выехали за ограду парка на горную тропинку.

Легкий ветерок, вея прохладой, нес им навстречу пряный запах чабреца. Справа, за глубоким, темным обрывом, синел, блестя как сталь, залив Черного моря. Слева высились крутые скалы, поросшие мхом.

– Надо пораньше вернуться в лагерь, – сказала Гуля, сдерживая свою лошадку на узенькой тропинке. – Если заметят, что мы удрали с тихого часа, нам несдобровать.

И, прежде чем внизу раздались звуки фанфар, ребята успели примчаться домой. Поставив лошадей на место, они пробрались в свои домики, которые здесь, в Артеке, назывались «палатками». Гуля незаметно юркнула в постель.

Мамлякат лежала рядом с закрытыми глазами и ровно дышала.

«Вот хорошо! – подумала Гуля. – Никто ничего не заметил. Сошло!»

Но вдруг на лице спящей Мамлякат появилась лукавая улыбка.

– Какой я сон видела! – сказала она, потягиваясь.

– Какой? – спросила Гуля шепотом, чтобы не будить соседей.

– Такой сон видела… как будто все ребята спят, а ты с Барасби верхом ездишь… Нехороший сон, нечестный.

– Откуда же ты это знаешь? А, Мамлякат?

– А так и знаю. Ты встала, и я встала. Ты в парк, и я в парк. А потом ты поехала, а я тебе рукой помахала и назад пошла.