Обычный ребёнок

– Твоя Способность – это твоя сила, Мёрф.

– Что, вроде… суперсилы?

– Ну, так её никто не называет уже примерно лет тридцать. Но да, если предпочитаешь ретро, – она изобразила американский акцент – суперсила. Ты ведь видел Тимоти, да?

– Кхм, ну да. Ну так какая у него сила – то есть, прости, способность? Он – удивительный краснолицый мальчик, да? Жалко, телевизор сломался, прежде чем он успел показать нам, какой ещё цвет он может приобрести.

На этот раз Мэри не стала смеяться.

– Телевизор не «сломался», это он его сломал. Тимоти – телетехник: он может контролировать всякую электронику. Или сможет, если будет достаточно тренироваться.

Мёрфу казалось, что его мозг вот-вот опять перегреется.

– А Нелли, я полагаю, может менять цвет волос и, если понадобится, хлопать окнами?

– Нет! – Мэри громко топнула ногой. – Это было бы глупо.

– Слава богу, потому что всё это начинало выглядеть жутковато.

– Она может управлять грозовыми облаками.

– Понятно. Ну конечно. Так что, какой следующий урок? Придётся лазать по небоскребам, стреляя паутиной из руки?

– Нет, по правде говоря, у нас двойной урок математики.

– Математики для тех, кто с Луны свалился, или для нормальных людей?

– Просто математика, Мёрф, – фыркнула Мэри, прежде чем отвернуться от него и удалиться в направлении туалета для девочек. – Знаешь ли, это всё-таки школа. Что толку, если умеешь летать, но не можешь сложить два и два, верно?

«Летать?..» – Мёрф вспомнил мамин разговор с мистером Супперменом на прошлой неделе. Всё прояснялось – но совсем не к лучшему. Как будто он протёр лобовое стекло автомобиля и обнаружил, что вот-вот съедет с обрыва. «О-боже-лдеть, – подумал он, внезапно понимая, что ни капельки не хочет оказаться на завтрашней тренировке Способностей…

Эти люди думают, что я действительно умею летать.

* * *

Несколько лет назад Мёрф заключил с мамой соглашение. Даже больше чем соглашение: договор. Ей не разрешалось задавать некий вопрос. Вы понимаете, про какой вопрос идёт речь: мамин вопрос. Тот, на который возможен только один ответ.

Вопрос звучит так: «Ну-у-у-у-у (и мама может растянуть это слово на несколько секунд), как дела в школе?»

Проверенный временем ответ таков: «Ммм, всё нормально, наверное», – но его следует выдать максимум за 0,25 секунды, так чтобы он звучал скорее как «внормарное». Мёрф, под угрозой ссоры, заставил маму пообещать больше никогда не задавать ему этот вопрос.

Так что тем вечером мама забрала молчаливого Мёрфа из Школы, молча отвезла его домой, они молча поели сосиски, в тишине – пюре, и бессловесно – бобы, а потом мама просто уселась, подняв брови, и стала ждать, когда Мёрф выскажется.

Энди остался ночевать у приятеля, что должно было немного упростить дело, но пока Мёрф мысленно репетировал свой рассказ, он понял, что каждая фраза в нём звучит хуже предыдущей. С чего тут вообще начать?

Ну так вот, насчёт этой новой школы. Это особенная, секретная школа для детей со сверхспособностями. Странно, да? Как бы то ни было, у меня нет никаких способностей, так что завтра на первом уроке придётся трудновато…

Ну так вот, я подружился с девочкой, которая умеет летать…

Мама, мне вообще-то нужно спросить у тебя кое-что насчёт девочек. Это для них нормально – уметь призывать грозу при ясном небе?..

Так что Мёрф вместо рассказа просто продолжал молчать. А мама смотрела на него, ободряя взглядом, – правда, выглядела она так, будто в любой момент выражение доброжелательности на её лице рассыплется на кусочки. Но этого не произошло.

Мёрф поднял глаза на маму и заставил себя изобразить слабую улыбку. Он вспомнил совет, который она всегда давала ему, если он сталкивался с какой-нибудь неподъёмной задачей: «Проблемы не уходят сами собой, – говорила она ему в таких случаях. – Но проблемы – трусы и задиры, и они пользуются преимуществом только когда видят, что могут победить. Встречай их лицом к лицу. Покажи им, что ты не боишься. Если ты покажешь им, что не боишься, их как ветром сдует».

И потому, мысленно повторяя эти слова, на следующее утро, придя на урок, Мёрф призвал каждую крупицу храбрости, которая в нём была, включая ту небольшую долю, которая скрывалась в пальцах ног, и, не оставляя себе путей к отступлению, громко и уверенно произнёс:

– На самом деле, я не умею летать.