Обычный день

Наверное, телеграмму перенаправили не туда, и она и дошла до мамы только в пять часов вечера, а не утром, как положено. Впрочем, без разницы – утром или вечером, ведь телеграмму мы получили в воскресенье и все равно бы не успели подготовиться. В телеграмме говорилось, что дядя Ральф и тетя Гертруда приедут вечером на шестичасовом поезде и останутся у нас до понедельника. Это были тетя и дядя моего отца, и все старались им услужить, потому что они всегда ко всем хорошо относились, хоть и суетились не по делу. Мама хотела устроить шикарный ужин, но все магазины в воскресенье были закрыты. Малли задумалась, а мама все повторяла:

– Значит, надо приготовить ужин, привести в порядок комнату для гостей, и я не знаю, что еще…

– Все будет хорошо, – заверила ее Малли. – Нет смысла беспокоиться.

– Найдется же какой-нибудь бакалейный магазин? – не унималась мама. – Джерри может сбегать и купить что-нибудь.

– «Спенсерс» открыт, – сказал я. – Я успею сбегать туда и обратно, только у них не так много всякой всячины.

– Дайте мне подумать, – попросила Малли. Пока она сидела и думала, мы с мамой молчали. – Ну вот что, – сказала она наконец. – До станции вам ехать пятнадцать минут и еще столько же обратно. Полчаса. Усадите тетю с дядей в гостиной и дайте им хереса, который у нас в кладовке. Будет семь часов. Если к тому времени я ничего не смогу сделать, то признаем поражение.

– Так я сбегаю в «Спенсерс»… – снова вызвался я, но Малли отмахнулась: – Спасибо, сынок, я справлюсь. Миссис Ливингстон, помнится, у вас есть шляпа с птицами по полям. Не люблю шляпы, отделанные птицами, однако на сей раз как-нибудь переживу. Пожалуйста, принесите мне эту шляпу. А ты, Джерри, вытащи мне горстку птичьего пуха из подушки и возьми у сестры то платье, хлопчатобумажное, с узором из вишен. И поскорее.

Ну, я и стащил у Дотти платье, разорвал подушку, зачерпнул горсть перьев и принес все на кухню. Мама уже отдала Малли шляпу с птицами. Забавно все это выглядело там, на кухонном столе.

– Принеси мне немного гравия, – попросила Малли, и я собрал для нее горсть мелких камешков с подъездной дорожки.

Теперь на столе лежали в ряд платье, шляпа, пух и гравий. Я посмотрел на Малли, как бы искоса, а она сказала:

– Иди к себе и переоденься в приличную одежду. Слава богу, ты сегодня плавал – по крайней мере, ты чистый.

Дотти пришла как раз тогда, когда мы с мамой были готовы ехать на вокзал, так что мы все втроем набились в такси и отправились на встречу с дядей Ральфом и тетей Гертрудой. Хорошо, что я сменил рубашку, потому что они привезли мне футбольный мяч, а тетя Гертруда вышила фартук для мамы.

Мы сидели в гостиной, и гости пили херес, пока Малли не объявила, что ужин готов. Мама сидела во главе стола и пыталась выглядеть серьезно, но все равно смеялась, и я тоже не мог удержаться, и нам было очень весело. А все потому, что на ужин Малли подала рябчиков в вишневом соусе, а мама, когда хотела мне напомнить, что надо есть, а не слушать разговоры, вдруг случайно сказала: «Джерри, ешь свою шляпу!» Я чуть не подавился от смеха и передал ей блюдо с рисом, бросив: «А у тебя есть гравий, мама?»

Еще мы ели салат-латук и томатный салат. Когда Малли подала его, я прошептал:

– Где ты его взяла?

Она ответила:

– Собрала в саду.

И я замолчал.

Когда Малли принесла десерт, я сначала решил, что это пух из подушки, а оказалось – безе. Дядя Ральф встал и поклонился Малли со словами, что ничего вкуснее в жизни не пробовал.

После ужина мы посидели и немного поговорили, а потом все вместе проводили дядю Ральфа и тетю Гертруду в гостевую комнату. Малли, как всегда, невообразимо быстро привела ее в порядок и даже украсила новыми занавесками, которые подозрительно напоминали вуаль от маминой шляпки, а еще поставила в вазу большой букет цветов. Только я один и заметил, что цветы в вазе очень похожи на рисунки на обоях в моей комнате. Тетя Гертруда поинтересовалась, что это за удивительные растения, а ей никто толком не смог ответить. На следующий день я спросил Малли насчет вчерашнего, но она засмеялась и замахнулась на меня, а я, как обычно, сбежал.

Так продолжалось все лето. Дотти прикрепила на лацкан булавку братства в колледже, но вернула ее до того, как начались занятия. Мама сделала прическу и купила много новой одежды. А я, как уже говорил, стал капитаном команды и неплохим питчером. И однажды, когда мы все вместе обедали на кухне, Малли сообщила:

– Миссис Ливингстон, я тут подумываю о том, чтобы уйти, пора мне.

Мы все стали с ней спорить, но никто не мог ее переубедить. В конце концов я только и смог выговорить:

– Ты к нам как-нибудь еще вернешься?

И она ответила:

– Нет, если я тебе больше не понадоблюсь. – Потом подмигнула, как всегда, и добавила: – Но рано или поздно ты обо мне услышишь.

Малли не сказала нам, куда едет и почему, сказала только, что стареет. На вид ей было лет около шестидесяти, но, по ее словам, на самом деле она гораздо старше.