Обычные люди

Под аплодисменты я забралась на сцену. Снизу защелкали два фотографа. Нарядные знакомые и незнакомые, улыбаясь, смотрели на меня, а у меня напрочь вылетели из головы несколько стандартных, до ужаса безликих предложений, которые я заучила для открытия. Я смотрела в зал, стараясь запомнить это мгновение таким, как есть: золото ламп, друзья и знакомые, вспышки мобильных камер. Счастливые родители. Стив показывает большой палец. Искрящаяся реальность, безупречная, само совершенство. Пауза затягивалась.

— Не дрейфь, говори как можешь, мы всё простим! — крикнул шутник в другом конце зала.

Ему удалось меня рассмешить, и вместе со мной рассмеялись гости. Я вдохнула воздуха, чтобы начать, но тут золотой свет вздрогнул. И еще раз. Судя по тому, что все по-прежнему пялились на меня, никто этого не заметил. Что-то было не так. Свет потускнел. Далеко от меня, на входе в галерею, разъехались раздвижные двери и замерли. В месте, где не светились золотые лампы, кто-то резко и опасно двигался. Я попятилась от микрофона, но позади небольшой сцены были только мои рисунки в золотом сиянии, за ними не спрятаться.

Мама первая поняла: происходит что-то не то. Увидела мой страх. Шагнула ко мне, глядя широко распахнутыми глазами. И через секунду, в которую мы смотрели друг на друга, все началось.

Глава 5, в которой происходит похищение

Мира шла по направлению к галерее. Пару раз ей показалось, что за ней следят, но она незаметно ускользала в магазинчики и кафе, и оба раза это оказывались прохожие, обычные прохожие.

Она подумала, что становится слишком нервной из-за всех этих похищений. И что дома она была бы в большей опасности, чем здесь. Вряд ли она настолько важна, чтобы следить за ней.

Галерею не пришлось долго искать. Огромные витринные окна, куча красивых гостей. Солнце еще не зашло, но свет, льющийся из галереи, перебивал солнечный. Золотое сияние вырывалось из окон и трогало тротуар, столбы с дорожными знаками и стволы деревьев. Оно ложилось на три клумбы с декоративной травой, и под ним травинки казались скульптурой тонкой работы, то ли резьбой по кости, то ли выточенной из дерева.

— Надеюсь, рисунки такие же крутые, — сказала Мира вслух сама себе.

По противоположной стороне улицы к выставочному залу шла девушка, которую Мира рассматривала в «Инстаграме». «Очень изменилась, не узнать», — отметила про себя Мира. Неудивительно — другая страна, художественный колледж. Куча денег у папы и куча знакомств у мамы. Мира наблюдала, как Нина подходит к охранникам и как один что-то у нее спрашивает. Из галереи выскочила дамочка с надменным лицом, которое не гармонировало с ее смешным лимонным костюмом, и охрану будто ветром сдуло. Дама взяла Ни ну за руку и повела ее внутрь, гневно глянув на охранников через плечо.

Нина с лимонной дамой исчезли из видимости, и, дождавшись, когда охранники отвлекутся на очередных гостей, Мира перешла к другому дереву и встала за ним так, чтобы ее не было видно от входа. Нина давала интервью журналисту, вид у того был скучающий. Он задавал вопросы, а она отвечала, улыбаясь в камеру.

Охранники пропускали всех подряд, едва взглянув на пригласительный. Большего для безопасности не требовалось: посетительницы были в коктейльных платьях, мужчины — в узких брюках и пиджаках.

Нина закончила беседовать с журналистом и направилась к родителям — прямая, уверенная, совсем не похожая на грустную девочку, какой была четыре года назад. Хотя, конечно, волнуется. Кто не волнуется на своей выставке! Непохожая на остальных. Она не нарядилась для выставки и сейчас выглядела так, будто бы только что вышла из мастерской, — волосы собраны в хвост, незаметный макияж, простая белая майка и кожаные штаны, рюкзак. Творческую личность выдают необычные грубые ботинки и тяжелые браслеты на обеих руках. Не столько красивая, сколько милая. Нина шла по залу, обнималась и фотографировалась со знакомыми. Мира пыталась поймать то выражение лица, которое видела у Нины на фотографиях, — грустные, задумчивые глаза, уголки губ опущены вниз. Ее настоящее лицо, какое у нее бывает, когда она наедине с собой.

Мира вытянулась из-за дерева, когда Нина подошла к своим родителям. Тетя Саша, кажется, поправила скулы или подбородок — форма лица изменилась. Или и то и другое. Дядя Паша с виду такой же тюфяк, хоть и похудел. За ними, у огромной картины с рогатым кораблем, трутся люди с безумными прическами и с такими же безумными взглядами. Чаю перепили, наверное. Нина подошла к этим неформалам, и Мира сразу поняла: сокурсники. С одним из них, со стоящими дыбом волосами и покрытым татуировками чуть ли не с ног до головы, Нина поцеловалась.