Обычное дело

«Вероника, что ты подсыпала в чай?» – абсолютно спокойно спросил он. Кусочки мозаики собирались в общую картину: пришла сама ни с того, ни с сего; старалась выглядеть соблазнительно, хотя раньше макияжем и духами не заморачивалась; очень нервничала. Что-то происходит, а его, кажется, держат за дурака. Девушка окаменела на стуле, краска сошла с ее лица, расширенными от ужаса глазами она смотрела на любовника, не в силах вымолвить ни слова. Да и разбежались слова, впрочем, как и мысли, будто тараканы по щелям. В горле мигом пересохло. Пророчество Петровича неумолимо сбывалось.

«Ника, посмотри на меня,» – требовательно сжал полковник ее колени. И продолжил повелительным тоном: «Рассказывай». Вероника отмерла. Но посмотреть ему в глаза никак не могла, поэтому вильнула виноватым взглядом в сторону стола, зацепившись за раритетную сковородку. Дальнейшее произошло мгновенно. Ни о чем не думая и ничего не соображая, она схватила чугунное чудовище двумя руками и со всей силы шарахнула полковника по голове. Остатки жареной картошки веером разлетелись по сторонам и, ударившись о стену, посыпались вниз. По всем законам жанра (как это обычно бывает в кино) Николай Петрович должен был упасть и отключиться. Он и правда упал, застонав и схватившись руками за голову, но лишь на секунду. Вероника едва успела вскочить со стула, как вновь была поймана в железные объятия Матвиенко.

«Черт побери! Ника, что ты творишь?» – разъяренно кричал он, тряся ее за плечи. Девушка обмякла и болталась в его руках, как тряпичная кукла, рыдая взахлеб. Как и большинство мужчин, полковник терпеть не мог женских слез, его гнев постепенно улетучился, уступая место жалости и раздражению. Он обнял Веронику, прижав к себе и, поглаживая по голове, как маленького ребенка, принялся успокаивать, бормоча: «Ну ладно, милая, хватит. Ника, успокойся. Я не сержусь. У меня кровь идет. Посмотришь, что там?»

Повсхлипывая еще пару минут и размазав по щекам остатки туши, Вероника ушла умываться. Потом, по-прежнему не поднимая глаз, смывала кровь, стекавшую тонкой струйкой на крепкую шею любовника и обрабатывала рану. Кожа на голове была рассечена совсем немного, но ссадина на ухе сильно кровила.

«Кажется, зашивать надо,» – виновато сказала Вероника, осмелившись, наконец, взглянуть ему в глаза.

«Ничего, заживет, как на собаке,» – примирительно ответил он. Нужно было быстро выбить из девушки информацию и лучший способ для этого – быть белым и пушистым. Не пугать ее. Начать решил с самого простого вопроса: «Думаю, пить чай мне стоит. Что у меня там?»

«Снотворное»

Матвиенко понимающе хмыкнул и приобнял девушку за бедра: «От спящего меня толку тебе будет немного. Что происходит, Ника? Расскажи». Его проникновенный тон, нежная улыбка, руки, поглаживающие ее бедра – большего было и не нужно. Ника размякла и поплыла.

«Я ничего толком и не знаю. Мне не говорили. Просто нужно было, чтобы сегодня ты не смог оказаться у колонии,» – призналась, наконец, она.

«Ну что же, ты выбрала самый приятный способ. Сначала. Кроме сковородки, разумеется. Можешь остаться здесь. А у меня дела,» – быстро собираясь и уже не обращая внимания на девушку сказал полковник.

Когда дверь за Матвиенко захлопнулась Вероника бессильно опустилась в кресло, потеснив недовольного кота. «Господи, что я наделала? Я все испортила».

Глава 32.

Сан Саныч – основательный мужчина в самом расцвете сил был нетороплив и обстоятелен по своей сути. Прежде чем приступить к позднему ужину он расстелил на столе чистую скатерку, тщательно вымыл руки и принялся выкладывать из сумки заботливо упакованные дражайшей супругой продукты: свеженькие хрустящие огурчики (уже пробовал, не горчат), краснобокую редисочку, зеленый лучок, баночку с солью и маленькую эмалированную кастрюльку, закутанную в толстое махровое полотенце. Домашние котлетки с чесночком запах издавали умопомрачительный, и у Сан Саныча невольно потекли слюнки. Припомнив добрым словом свою супругу – женщину редкой хозяйственности (а это качество он почитал величайшей женской добродетелью и всегда мог положиться на свою половину в трудных жизненных ситуациях), он достал из сумки термос с чаем и приступил к ужину.

Сколько можно ждать, в конце концов. Машина должна была прийти после обеда, а уже вечер. Не сидеть же ему голодным, в самом деле. Дежурил Сан Саныч в небольшой вахтерке у ворот. Электричества в колонии не было, поэтому ворота приходилось открывать вручную. Это в его обязанности и входило. Поначалу он и не думал записываться добровольцем, сочтя все это предприятие опасным и неразумным, однако супруга настояла. Её племянница Наташа прилетела на большую землю первым рейсом и погибла вместе со всеми. А поскольку своих детей у супругов не было, жена была очень привязана к единственной племяннице.