Обычная жизнь

– А как ты жила раньше, Аска? – после затянувшейся паузы спрашиваю уже я.

– Тренировалась, училась, просто жила… – вздыхает Лэнгли. – Всё было проще… и сложнее. А теперь всё стало сложнее и проще… Каким был твой старый дом?

Вопрос – ответ. Безобидные вопросы, странные ответы и непонятный смысл.

– Маленький двухэтажный домик на окраине Киото. Белый, деревянный, с красной крышей и небольшим газоном вокруг. А твой?

– Он был большим, – на губах рыжей появляется лёгкая улыбка, но почти сразу же гаснет. – Он был пустым. В нём должна была жить большая семья, а не… Скажи, это легко?

– Жить?

– Убивать.

Спустя два месяца я начинаю помнить это гораздо лучше. Наверное, даже лучше, чем в тот день.

Чужие глаза. Глаза врага. Глаза смерти.

– Да.

– И человека?

– Особенно человека. Человека всегда есть за что убить.

– А… ребёнка? Есть что-то, что могло бы тебя заставить убить ребёнка?

– Нет. Если бы я… Если бы я сделал такое, это был бы уже не я.

Странный разговор. Страшный разговор.

– Я всегда знала это, – Аска закрывает глаза, черты её лица смягчаются.

Неожиданно она протягивает руку к карману, закреплённому на поясе комбинезона, что-то достаёт и протягивает раскрытую ладонь вперёд.

– Как думаешь, что это, Синдзи?

На чёрной ребристой поверхности комбинезона, обтягивающую тонкую ладонь девушки, лежат небольшие кругляши янтарного цвета… А ведь это и есть кусочки янтаря. Но мне почему-то хочется назвать их…

– Слёзы солнца.

И я называю их именно так.

Аска удивлённо смотрит на меня.

– Почему ты так их назвал?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Мне кажется, что так я называл янтарь в детстве. Мне даже кажется, что когда-то уже видел такие кусочки…

– Это раньше были бусы, – слегка улыбнулась Лэнгли. – Они мне всегда нравились… Я не знала, что такое янтарь… Но мама рассказывала, что редко – очень редко, когда солнце всё-таки плачет, его слёзы падают на землю и превращаются в такие камушки…

Девушка замолчала. Рука Аски с силой сжалась в кулак.

– Прости, – тихо произнёс я.

– Глупо просить прощения за то, в чём не виноват, – Лэнгли абсолютно спокойна. Неестественно спокойна. – Ты не виноват. Ты – не виноват…

– Я, наверное, пойду… – я оттолкнулся плечом от нагретой солнцем брони машины и зашагал к трейлеру.

Это было произнесено тихо, очень тихо. Я не должен был этого услышать, но всё-таки…

– Спасибо…

На секунду замираю, а потом слегка усмехаюсь и продолжаю идти, бросая на ходу нарочито-небрежным тоном:

– Лэнгли, если что – я буду рядом…

Но последнее моё слово услышит только ветер.

– …всегда.

* * *

Буй номер 640239 типа РГБ-1 терпеливо ждал, покачиваясь на глубине нескольких метров в тёплых водах Тихого океана у восточного побережья острова Хонсю.

Буй ждал своего часа.

Он был рождён далеко отсюда, давно отсюда – в стране, которой больше нет, но которая всё ещё есть. Буй был одним из многих. Их были сотни, тысячи или даже больше. Долгие годы буй просто лежал на складе, погружённый в странный полусон-полуявь…

Буй ждал своего часа.

Где-то за стенами склада наступал застой, который сменяла перестройка. Менялись правители, менялся мир. Падали старые флаги, поднимались новые. Друзья становились врагами, враги – заклятыми друзьями.

Буй ждал своего часа.

Мир умирал и рождался заново. Мучительно – с болью и кровью. Надмировой портной перекраивал границы стран и человеческих судеб. Где-то гремели войны и революции. Накатывались цунами, и земля тряслась по шкале Рихтера.

Буй ждал своего часа.

Для него не было времени – только периоды До и После. До – годы и десятилетия ожидания того, ради чего он был когда-то создан. После – только три часа жизни. Три часа, чтобы исполнить своё Предназначение.

Так здорово, когда у тебя есть Предназначение.

Так плохо, когда ты не можешь его исполнить…

Буй ждал своего часа.