Обучение и воспитание в школе

Но вот что мне показалось немного боязным. Один говорит: ведем работу в избе-читальне, ликвидируем безграмотность среди населения и т. д. А мне хотелось бы узнать, какую же работу вы в избе-читальне проводите? Кампании и т. д. — все это громко сказано, но хоть бы один рассказал, как именно вы это делаете, какие затруднения были. Ведь нам избачи рассказывают: вот такие-то трудности, захотели провести то-то, стали налаживать, а, оказывается, знаний не хватает. Или: нет книг, нет газет, трудно женщин привлечь в читальню. А вот слушаешь вас, ребята, выходит так, что вы пришли в избу-читальню, провели кампанию, сделали то-то и то-то — и все прошло без сучка и задоринки. Вероятно, и вы могли бы рассказать немало о своих неудачах, о трудностях, которые лишь отчасти удалось устранить. Об этом вот надо было поподробнее рассказать. Так гладко никогда в жизни не бывает, без затруднений и промашек дело не обходится. Я слушала вот четырех ребят, и у всех все очень хорошо идет. Вот тут один парень делал доклад, так я испугалась даже, он говорит: «Выделяется два-три докладчика» и т. д. Я вспомнила в связи с этим о том, что рассказывали мне ребята на конференции ШКМ. «У нас, — говорят, — актив — трое ребят. Они поехали с докладами. К ним еще присоединили восемнадцать. Так вот этих, когда они приехали, крестьяне не стали слушать: «Что, говорят, присылаете таких докладчиков, не надо!» И в результате всю работу проводит актив, а другим и делать нечего. Актив работает, еле-еле дышит, а все остальные ребята не сорганизованы. Тут есть большой недостаток. Нужно сделать так, чтобы каждый участвовал в работе и делал что может — пусть немного, но делал то, что ему по силам. Тот, кто знает, конечно, больше работает, но все же все должны участвовать в общей работе, а на активе ехать — это неправильно. И надо не про работу актива рассказывать, а про работу всей школы. Недавно я была в одной лесной школе в Сокольническом районе — праздновали День памяти Ильича. Посмотришь, все как будто сорганизованы. Учителей никаких не видно. Всякие физкультурные упражнения проделывали, и всё сами — как будто всё хорошо. А на самом деле все время одни и те же три девочки выступают: то одна, то другая. Одна всех приводит, разводит, другая стихотворение сказала с выражением, третья доклад прочитала. Потом стали задавать вопросы детям: «Что вы знаете про Ильича?» Так вот один говорит: «Он рыбу удил», другой: «Детей защищал». Выходит, что актив — три девочки по 12–13 лет ворочают всем, а остальные только и знают, что Владимир Ильич рыбу удил. (А этого-то, между прочим, как раз и не было. Ильич не любил удить рыбу, это занятие было ему не по характеру.) Актив — три девочки, и на них все едут. Так не годится.

Нужно всех втягивать в работу, не ехать на активе, а устроить по-новому, сорганизовать дело так, чтобы не было пассивных и активных ребят, а были бы все активны.

Дальше вот что меня смутило. Два товарища сказали, что выдают премии. Я спросила: «Отдельным ребятам?» Говорят, что да. Мне кажется, что лучше было бы, если бы премии выдавали звеньям. А то каждый будет думать: «Я сделал хорошо — и мне премию», а может быть, ему помогали. Я считаю, что это надо обсудить, как выдавать премии.

В общем установка школы, мне кажется, хорошая, потому что имеется связь с крестьянством. Может быть, кто-нибудь из ребят мне расскажет о тех трудностях, которые у них есть в школах. Пусть ребята расскажут, но не по назначению, а кому охота[38].

* * *

Я вас слушала, ребята, и вспомнила старое время, гимназию, гимназическую учебу. Вот теперь все ребята, которые говорили, употребляли слово «учет» — это слово очень важное. Как же можно работать без учета? А в старое время говорили о всяких других вещах, а об учете никто и не говорил. Затем «система секций»— опять совсем новое слово, новое понятие. Теперь ребята толкуют о том, как лучше сорганизовать — через систему секций или как-нибудь иначе. Сидишь и сравниваешь мысленно старое с теперешним и видишь, как мы ушли вперед.