Обсидиановый храм

Пендергаст еще раз обвел комнату взглядом, его тело наконец-то расслабилось после нескольких часов непрерывного обыска, серебристые глаза яростно блеснули, когда взгляд вернулся к четырем предметам, лежащим на столе. Это все еще казалось невозможным.

Был, как он понял, только один способ убедиться в правильности его предположений. Он снял ветровку и, не касаясь их, аккуратно завернул в нее ноты и книгу поэзии Катулла, затем встал и – после того, как забрал еще расческу из спальни Констанс – вернулся в главную библиотеку особняка.

Получив доступ к портативному компьютеру, скрытому за одной из деревянных панелей, он вошел на защищенный веб-сайт Департамента полиции Нью-Йорка и, войдя в базу данных отпечатков пальцев, поднял серию отпечатков Диогена, которые были собраны, когда его брат разыскивался за похищение и кражу алмаза, известного как «Сердце Люцифера».

С отпечатками Диогена, изображенными на экране ноутбука, он извлек из своего стола переносной судебно-медицинский комплект для снятия отпечатков пальцев. С помощью порошка и скотча, запылив тонким слоем ноты и книгу стихов Катулла, он смог получить два разных набора отпечатков пальцев. Один из них принадлежал Диогену.

Отпечатков пальцев Констанс Грин не было ни в официальной, ни в какой-либо другой базе данных. Переключив свое внимание на расческу, Пендергаст снял с нее образец целого набора отпечатков, и изучил их, сравнив со вторым комплектом следов, найденных на книге и нотах. Они совпадали и являлись доказательством того, что это именно Диоген, а не кто-то другой, ухаживал за Констанс, пока Пендергаст находился в заложниках на корабле контрабандистов.

Оставалась еще одна проверка. Но Пендергаст боялся ее проводить.

Он долго сидел в темноте библиотеке. Наконец, снова обратившись к базе данных Департамента полиции Нью-Йорка, он поднял серию отпечатков пальцев, снятых полицией с черепков вазы династии Мин, которая была разбита о затылок д'Агосты.

Он хорошо помнил вазу. Это был весьма редкий и хрупкий предмет искусства. Удар ею может оглушить человека, но не убить его. На фотографиях Департамента было ясно видно, что ваза – губа, шея, ручка, хрупкое полое тело – была разбита на множество осколков. Только одна часть вазы – ножка – осталась неповрежденной.

Пендергаст кликнул по набору отпечатков пальцев, снятых с этой самой ножки. На ней было найдено множество комплектов, но один набор покрывал все остальные, и размещение этих отпечатков показало, что последний человек, который брал эту вазу, схватил ее с определенной целью: для того, чтобы использовать ее в качестве оружия.

И эти отпечатки принадлежали Констанс.

Его руки соскользнули с клавиатуры ноутбука, и он вздрогнул. Его брат снова увлек Констанс. Зная все то, что она знала о Диогене, и, несмотря на печальную историю, которая уже произошла между ними в прошлом, она поддалась его обаянию и ушла с ним.

Теперь стало ясно, что д'Агоста прервал их отъезд, и она оглушила его вазой.

Через Пендергаста волнами пронеслись незнакомые эмоции: паника, растерянность, ужас и, в конце концов, отвратительное чувство ревности. Он должен был что-то сделать – и немедленно. Но что? Что Констанс сейчас делала? Была ли она еще жива? Образы – отвратительные образы – вторглись в его сознание. Могла ли она в этот самый момент быть – не дай Бог – с его братом? Мысли Пендергаста вернулись к неожиданной ссоре с Констанс, которая произошла в его номере гостиницы Эксмута. Неужели его неуклюжее обращение с ней в тот сокровенный момент каким-то образом могло привести ее в объятия его ненавистного брата?

Ошеломленный Пендергаст поднес руки к голове и, с силой вцепившись в свои светлые волосы, не сумел сдеражать крик: крик боли, стыда, бессильной ярости… и непреодолимых угрызений совести. Что бы ни произошло в этом доме во время его отсутствия, одно казалось ясным: он сам был – по крайней мере, частично – ответственен за случившееся.

На данный момент выбора не оставалось, ему придется доверить судьбу Проктора Миму. Но сам Пендергаст отправится на поиски Констанс, и когда он найдет – а он был уверен, что найдет ее – то рядом с ней найдет и своего брата.

И тогда он обязательно удостоверится – окончательно и бесповоротно – что эта встреча станет для них последней.

38

На протяжении многих лет Диоген Пендергаст тщательно поддерживал четыре разных и полностью состоявшихся ложных личности. В некотором роде, для него они действительно стали реальными. Они стали частью его, позволяя ему в нужный момент времени становиться кем-то другим. Кем-то, кто мог выразить в той или иной степени одну из сторон его сложной и многогранной личности. Возможность перевоплотиться в другую персону служила своего рода предохранительным клапаном, отдыхом от его собственного пытливого и сложного «Я».