Обсидиановый храм

– С тех пор так и жила здесь, хотя, похоже, что она несколько раз посещала Европу. Основываясь на преступлениях, которые она предположительно совершила, она является чрезвычайно работоспособным социопатом, который убивает и калечит в первую очередь ради своего собственного удовольствия. Она демонстрирует потрясающую способность скрываться, оставаясь на виду, и ускользать от властей на каждом шагу. Этот снимок из досье – единственный, что у нас на нее есть – был сделан в Амстердаме. Она сбежала на следующий же день после того, как он был сделан.

– Идеальная соучастница для Диогена, – заметил Пендергаст.

– Именно, – Лонгстрит вздохнул, – идентификация Грейлинг – это без сомнения, удачный прорыв. – И, тем не менее, учитывая ее способность успешно ускользать от органов правопорядка в прошлом, я не уверен, сколько фактической пользы мы из этого извлечем, – он взглянул на Пендергаста. – Я так полагаю, что ты с особой тщательностью обыскал дом, где они останавливались?

– Так и есть.

– И?

– Там провели профессиональную зачистку любых улик.

Лонгстрит потянулся, проведя рукой по своим длинным волосам стального цвета.

– В любом случае, мы все равно пошлем туда бригаду криминалистов.

– Вряд ли они смогут найти там нечто более стоящее, чем это.

Пендергаст залез в карман, извлек из него полиэтиленовый пакет и протянул его Лонгстриту: внутри лежал небольшой клочок бирюзовой бумаги.

Директор взял улику:

– Интересно.

– Я обнаружил это между половицами возле вентиляционного отверстия.

Пока Лонгстрит вертел пакет в руках, Пендергаст продолжал.

– Это обрывок квитанции на ювелирное изделие – золотое кольцо с редким драгоценным камнем танзанитом[154]. Я бы предположил, что это подарок Флавии от Диогена – некая награда, возможно, за хорошо проделанную работу.

– Так что, если повезет, мы сможем использовать его, чтобы проследить покупку обратно до Диогена, – сказал Лонгстрит. – Если бы мы только знали, где это кольцо было куплено. Плохо, что название магазина оказалось оторвано.

– Но мы знаем название магазина. Существует только один такой бренд, который использует этот особый цвет как свою визитную карточку, торгуя под ним по всему миру.

Лонгстрит снова взглянул на квитанцию, а затем улыбнулся – медленной, торжествующей улыбкой.

46

Диоген вошел в библиотеку, неся в одной руке бутылку шампанского в серебряном ведре со льдом, а в другой два бокала. Он поставил свою ношу на стол и повернулся к Констанс, сидевшей на скамейке у клавесина и лениво перелистывавшей ноты.

– Не возражаешь, если я немного выпью, пока буду наслаждаться твоей игрой? Конечно, если ты в настроении играть, – обратился он.

– Как пожелаешь, – ответила она, касаясь клавиш. Он смог прочесть название нот, стоящих на пюпитре: прелюдии из «L'Art de Toucher»[155] Франсуа Куперена. Откупорив шампанское, Диоген наполнил бокал и удобно устроился в кресле.

Он был обеспокоен. Даже более, чем обеспокоен. Этим утром Констанс поднялась в десять часов, что по его меркам было очень поздно, хотя он попытался списать это на то, что некоторые люди часто поздно просыпаются. Вечером за ужином она съела очень мало и едва коснулась великолепного завтрака, который он приготовил специально для нее. Прошло почти сорок восемь часов после инъекции, и она уже должна ощутить ее последствия, причем, эффект должен был быть заметным. Конечно, вся эта жизнь была для нее в новинку, и следовало ожидать некоторого периода адаптации. К тому же его беспокойство могло иметь под собой, скорее, эмоциональное обоснование, нежели объективные физически причины. Возможно, у Констанс возникли сомнения касательно данного ему согласия, и она передумала.

Из беспокойных размышлений его вырвали знакомые ноты «Первой прелюдии в До-Мажор» – медленные и величественные. С технической точки зрения это была не сложная мелодия. Но когда пальцы Констанс начали порхать по клавишам, и насыщенный низкий звук клавесина заполнил уютную комнату, Диоген услышал, что ноты ложатся неуверенно и неравномерно. Он вздрогнул от фальшивой ноты, затем второй, и тогда Констанс перестала играть.

– Прошу прощения, – сказала она, – кажется, сегодня я немного рассеяна.

Диоген попытался скрыть сильное чувство тревоги, даже паники, которое накрыло его с головой. Он отставил стакан, встал с кресла и подошел к Констанс, взяв ее за руку. Ее ладонь оказалась теплой – даже слишком теплой – и сухой. Лицо было бледным, а под глазами залегли тени в форме полумесяца.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно.

– Хорошо, спасибо, – последовал резкий ответ, – мне просто не хочется играть.

– Да, конечно, понимаю. Шампанского?

– Не сегодня.

Она отняла у него свою руку. Озадаченный ее поведением, Диоген задумался и спустя несколько секунд произнес:

– Констанс, перед ужином мне потребуется занять несколько минут твоего времени. Мне нужно будет провести небольшой стандартный анализ крови из-за того, что эликсир находится в твоем организме уже два дня.

– С меня уже достаточно уколов, благодарю.