Общий вагон

У меня нет времени на разборки, и я просто возвращаюсь к своему вагону. Из него еще выходят люди. Выходит певец, который забавлял весь вагон своими блатными песнями и игрой на гитаре. В его руках сломанная гитара, обвязанная струнами. Её теперь только выкинуть. Он пьян в доску. Пропустив выходящих, прохожу к «своей» плацкарте. Тело, которое я поднимал, уже сидит на нижней полке и мотает головой. Второго нет. Мамашка с ребенком, воспользовавшись разрежением пространства, положила ребенка на полку, укрыв его своей курткой. Я присаживаюсь рядом.

Мимо, по проходу, идет Стёпа. За ним линейная милиция. Наряд. Трое. Слышу, он объясняет:

— Я только стал мочиться, как они меня…

— Где стал мочиться? — уточняет один из ментов.

— В тамбуре… — отвечает Стёпа.

— Мелкое хулиганство, — констатирует другой мент. — Будем составлять протокол…

— Какой протокол? — пытается возмущаться Стёпа. — Это же меня ограбили!

— Ну, ограбили — не ограбили, — говорит старший наряда. — Это еще разбираться надо. А мелкое хулиганство — на лицо!

Они уходят, теряются в глубине вагона. Упавший сосед громко блюёт на стол и поворачивается ко мне:

— Братан, есть что выпить?

— Убери за собой, потом поговорим.

— Ты знаешь, с кем разговариваешь, сынок? — сказано с вызовом, с неким намеком на какое-то, возможно криминальное, прошлое.

— Со свиньей, которая наблевала на стол, — отвечаю. — Если не уберешь, я тебя рожей буду водить по этому столу, пока ты не прозреешь, усёк?

— Ты как вообще со мной? Я таких, как ты…

В этот момент собеседник теряет контакт с реальностью и со своим сознанием, и размашисто кладет голову на стол. Прямо в центр только что сделанной им лужи. Брызги попадают на молодую мамашу. Она с отвращением смахивает свой рукав.

— Козел недоделанный, — возмущается моя попутчица.

В этот момент поезд дергается, и трогается с места. Уже привычно застучали колеса. Вагон раскачивается, и от этой раскачки пьяная свинья елозит лицом по столу. Как я ему и обещал. Разве что прозрение не наступает.

— Можно?

Девушка пристраивается рядом со своим ребенком, и вытягивает ноги — так, что одна ее нога ложится на мое колено.

— Можно, — киваю, и тут же добавляю: — Только если приставать не будешь!

— Не буду, — смущается она. — А вам во Владивостоке куда?

— В центр, — отвечаю. — А что?

— А мне на Борисенко.

— Это на «четверке» вам надо ехать, — вяло говорю ей, и чувствую, как от запаха блевотины меня сейчас вырвет. — Я пойду, посмотрю, может есть место получше этого.

Встаю. Она убирает свою ножку. Заглядываю в соседнюю плацкарту. Там занято. Иду дальше, и встречаю блатного парня, который подсаживался ко мне и предлагал найти выпить. У него в руках бутылка пива. На лице счастье. В плацкарте он сидит один.

— Нашел? — спрашиваю его.

— Напряг тут одного лоха, он мне принес две бутылочки, — расплылся в улыбке. — Будешь?

— Не, мне сегодня на медкомиссию, — честно признался я. — Слышь, я сейчас вернусь сюда с девочкой, да?

— Приходи, веселее будет.

Девушке помогаю перетащить тяжелую сумку, и она так же как и на прошлом месте укладывает ребенка и ложится сама.

— Твоя баба? — спрашивает парень.

— Не, — я мотаю головой.

— Чо, может мы ее тут чпокнем, пока ребенок её спит?

— А ее мнение тебя не интересует?

— Это же баба… — ржет попутчик. — Если каждую спрашивать, рука отвалится.

Вижу, как девушка напряглась, но глаз не открыла. Слышит все.

— Так ты спроси, — подсказываю.

— Девушка, — парень трогает ее за плечо.

— Что? — она открывает глаза и тут же садится.

— Вы не хотите потрахаться? — парень заржал, довольный собственным острословием.

— Хочу, — кивнула она. — Но не потрахаться, а заняться любовью с любимым мне человеком. Ты на моего любимого не похож.

— Вот так, — парень понимает, что его послали, но проигрывать не хочет. — Да? А ведь я только недавно освободился, и женщины у меня давно не было, знаешь, какой я хороший любовник?

— И знать не хочу.

Она ложится к ребенку. Ребенок всхлипывает, но не плачет.

— Ну ты посмотри, — не унимается бывший зек. — Считай, что свое счастье пропустила.

— Вот мое счастье, — говорит девушка. — Рядом со мной лежит.

— Не приставай к ней, — я вмешиваюсь, настало время.

— Да иди ты… — парень запрокидывает голову и пьет пиво.

Меня начинает вырубать. Уже около четырех часов утра, и поезд размеренно стучит колёсами. Где-то впереди огромный Владивосток. Город на краю океана, город моряков и военных, город фабрик и пароходов. Скоро уже начнутся пригороды, дачные станции, где останавливаются электрички.

Знаете какие звуки ассоциируется у меня с Владивостоком? Это крик чайки и полуденный выстрел. Каждый день ровно в полдень на горе стреляет орудие. Этой традиции много лет. Долгие годы люди ориентировались на этот выстрел… но годы спустя традиция закрылась сама собой. Остались только чайки.

Что-то чувствую, и тихонько приоткрываю глаза. Сосед, стараясь не шуметь, аккуратно тянет замок на моей сумке. Решаю дождаться «оконченного состава преступления». Попутчик в несколько приемов открывает, наконец-то замок, и запускает руку в сумку. Ну, пора!