Общий район

Патриций пьянел быстрее Феликса, с него постепенно слезала клубная напускная веселость. “Вот она — человеческая натура!” — думал Феликс, разглядывая все больше мрачнеющие глаза приятеля.

— Нет, чтобы сразу выселять! — злился тот. — Придумали подписку, возись с ними! Ты тоже!.. — он ткнул в Феликса пальцем. — Взял бы и выслал к чертовой матери!

— Не я придумал, — негромко отвечал Феликс, осторожно потягивая спиртное. — Закон.

— Дерьмо, а не закон! — вдруг развязно рявкнул Пат.

— Дерьмо, — согласился Феликс и тут же поймал себя на том, что вновь повторяет ночные слова Луки.

— Я думаю, что и новый ничего не сможет сделать, — подытожил Пат.

— Не сможет, — подыграл ему Феликс.

— Потому что все они гады, — сказал Пат.

— Разумеется, гады, — согласился Феликс.

— И мерзавцы, — сказал Пат.

— И большие мерзавцы, — ответил Феликс.

— И патологические лентяи, — добавил Пат.

— Ну и лентяи, конечно, тоже, куда от этого денешься?..

— Кажется, нам пора на воздух! — неожиданно заключил Пат и, отставив в сторону глоталку с недопитым спиртным, побрел к выходу. Элеватор поднял их на поверхность и мягко вытолкнул на улицу. Пат отправился к себе, а Феликс — к себе, чтобы отоспаться и успеть в студию к началу занятий.

Вновь завладев оружием, на мгновение Лука весь отдался ощущениям его приятной тяжести: словно бы во внутреннем кармане плаща у самого сердца находилось теперь самое главное, как будто это было само сердце, а вместе с ним и вся жизнь Луки — с ее сомнениями и языческой ее правдой. Выйдя из Управления, он закутался от ветра в плащ и сразу же постарался затеряться на пустынных улицах. Он бродил по городу, и ему казалось — он даже смеялся! — что не было никакого ночного допроса, и что эта удивительная легкость пришла к нему после глубокого сна или завершения интенсивной и плодотворной работы. Он оглядывался по сторонам и видел город не этим — тоскливым и холодным, а другим — праздничным, свободным, таким, о каком мечтал в своих жарких снах в начале той сложной и опасной миссии, которую на себя возложил. Приходилось задирать голову: город был вознесен строителями на столбы едва ли не втрое выше роста обычного человека и, хотя в это время никого в городе, как правило, не было, казалось, что он полон неподвижно стоящими людьми — столбы образовывали в перспективе целую толпу. Сегодня с утра дул особенно сильный ветер. В том районе, где Лука жил раньше, таких домов не было: колонны были пониже и ветер слабее. Лука разорвал пополам пропуск и пустил его половинки по ветру. И долго смотрел, как они крутятся, как приклеиваются к колоннам, отлипают и уносятся от него все дальше — неизвестно куда. Наверное, поэтому и не было в городе пыли и мусора: весь мусор сдувало словно струей воздуха из гигантского вентилятора.

От созерцания работы ветра оторвал Луку наряд службы свободного времени: четверо молодых людей в хорошо отутюженных костюмах отделились от одной из колонн и направились в его сторону, неслышно ступая мягкими подошвами по асфальту. Заметив их еще издалека, Лука сразу же почувствовал усталость. Заболели разбитые губы. За нижней, у основания зубов, образовалась ранка. Верхнюю уже покрыла корочка коросты. Лука скусил ее и слизнул выступившую капельку крови. И подумал, что зря потратился на этого глупого, осторожного человека, следователя, смертельно устал и до чертиков хочет спать. Ничего не понял проклятый лейтенант, и эти элегантные мальчики наверняка от него!

Мальчики подошли в тот момент, когда Лука, полузакрыв глаза, как приговоренный стоял у стены.

— Салют Швободе! — поприветствовали они его.

— Салют! — машинально ответил Лука и вспомнил, что за этим обычным приветствием, вообще говоря, скрывается утраченный смысл: Швобода — так звали скончавшегося недавно старого президента района. С его кончиной смысл приветствия утратился, следовательно, осталась только голая механика артикуляции: салют и салют. Просто на это привыкли не обращать внимания.

— Что-то вы, папаша, сегодня поздновато встали?.. Нет? — голоса молодых людей были приветливы и бесцветны.

Лука пожал плечами: ничего стоящего на ум не приходило.

— Вас проводить? — осведомился один из четверки.

— Куда?

— Как обычно, к месту работы.

Лука и тут не нашел, что ответить. Молодые люди начали совещаться, прозвучало знакомое слово “психичка”.

— Я только что из Управления, — признался Лука. В голове у него вертелась одна и та же мысль: “Настучал следователь, даже дня не дал!”.

— Это ничего не меняет, — равнодушным голосом заключил один из парней. — Ваша первая работа?

— Она меня больше не устраивает.

— Вторая?

— Вторая тоже.

— Что бы вы хотели взамен?

Лука мог бы крикнуть: “Я бы хотел выспаться и подумать!” — но он не крикнул, потому что Основной закон — один для всех, и ему приходилось подчиняться. И из многочисленных зол, как всегда предложенных на выбор, выбирать нужно было все-таки меньшее. (Ну почему? почему мы всегда должны выбирать из зла?) “Высплюсь на работе”, — решил Лука и сказал первое, что пришло ему в голову: