Пилюля для самого жалобного
- Бляди! – провозгласил на всю палату Голос Америки.
- Гриш, ты чего? – попытался успокоить Алишер Навои.
- Культурный уровень самых развитых стран близок к критически низкой отметке! – продолжал Геродот.
- А собственно где? – уточнил Почтальон, тщетно пытаясь всё-таки вытряхнуть из кармана споры несуществующей уже лет триста сибирской язвы.
- Чего «где»? – переспросил Геродот.
- Бляди, - не переставая отряхиваться, как алкоголик от зелёных чертей, пояснил Почтальон. – Я интересуюсь бляди-то – где? Где этот оплот общественного опущения и разврата? Где?
- В Караганде! – громко включился, как всегда внезапный и энергонезависимый, радиоприёмник со стены. – Семнадцать-пятнадцать. В Чите и Петропавловске-Камчатском – полночь. Со снегом. По вашим заявкам исполняется. Старинная казачья песня «Чёрный крестник моего сына»:
- Фёдор, подкузьми-к друг его! – жалобно взмолился Параноик.
- Борт-инженер на связи! – откликнулся Феофан и ловко поддел радиотоскующее устройство взметнувшимся в воздух тапочком.
Приёмник упал на кровать. Тапочек – на порог. Фёдор – со смеху. Его донельзя веселила политическая суетность Америки с видом обездоленной обезьянки шукающей у себя под хвостом по случаю очередной несусветной терракты.
- Устыдись! – сказал он сам себе и затих.
Наступала полярная ночь и отблески северного сияния бередили, тревожили, настораживали до чуткого душу. Готовую умереть, но не излечиться. А белые медведи оставляли и оставляли совсем-совсем белые глубокие следы на мягком под их лапами снегу и в этом была их посильная и непосильная ноша…
С Новым Годом!
- Ну чё, психи, поехали?
- Шёл бы на хуй ты!
- Ну и славно вот. С праздником. С наступающим Новым Годом! Дорогие товарищи… Бля!
- Не рычи, не выдохнешь ведь всё равно….
- Параноики на ужин, остальные на обед! Митяй и Аргон фруктовозами.
А и хрен с ым катить так катить.
- Короче с праздником всех, мудаки!
- Да ым бы с радастью, да заел Дед Мороз. Не высовывается.
- Чё городишь, вахлак?
- Да застёжку на штанах прорвало.
- Это дым…
- Хуй там дым! Просто хуй.
- Ан не и угадал. Внимательно смотри. А вдруг там-от что…
- Правильно говоришь. Посмотрел. Тама дым. Ой, бля, Змей Гарыныч летит. Загибись!!! О три хобота машет в штанах. Полный крук! Или круг…
- Интеллекта тебе, сука, не занимать!…
- Да шлётся оно всё посылками. Не ужинаем и пиздец. Сегодня можно сколько же хавать.
- К доктору на расстрел!
- И к доктору на расстрел не пойдём! Лучше с крыши сбросимся. Благо всегда под рукой.
- Орфей, очнись, а ты кто?
- Знамо дело кто. Кот-баюн птичий пиздец. Строится, отряд уготованных!
- Воздушная тревога!
- За всё отомстим!
- До аминазина б успеть…
- Всё ничтяк. Остальные схиляли – у них обед. Стройся, ёбана братия, беданутый дурдом!
Оно и всё хуй с ним. Была бы команда. Построимся. О, стоят! Сопля через щёку, а решимости зато через край. Где миры тут крушат?
- За мной короткими перебежками! Добраться бы до стены… Пока не посекли, пока не посекли, пока не посекли… Вырвавшемуся за дверь посмертная вечная память! Хоронись…
Топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… это они идут и хуй бы с ним если б целые… тогда б с ними можно было поговорить, уговорить, сговориться ба как… но не целые… ни хуя…
- По курсу помеха, товарищ Первый!
- Уничтожить помеху на хуй!
- Есть уничтожить помеху! Пинда́р, готовь говномёт! Товсь! Пали!
«Эй, впереди! Что у вас за хуйня? Почему не даёте огня? Отчего? Мы ж тут выдохнем!». «Впереди накрыло всех, товарищ Первый. Это пиздец и хирург…». «Кто Хирург?», как всегда нарожон, «Какой там на хуй Хирург!». «Я умираю, товарищ Первый, нас всех не стало больше. Хирург – это доктор… нас предали…»
- Бля, пиздец! – громко, внятно, вне очереди. И на иглу.