Оборотень. Новая жизнь

Доктор взглянул на массивную фигуру мертвеца и внезапно почувствовал себя удивительно свободным – подобное чувство испытываешь, когда умирает любимый, но очень старый родственник. Казалось, перед ним на полу распростерлась его связь со всем хорошим в этой жизни, последняя надежда противостоять подхватившему его потоку безумия. Макс знал, что его усилия будут бесполезными, и вот доказательство. С таким же успехом он мог бы позволить фон Кнобельсдорфу пристрелить этого человека еще во Франции. Тогда тот, по крайней мере, умер бы на родной земле.

Макс вошел в лабораторию и снял телефонную трубку. Мимоходом он ткнул во что-то ногой, и предмет громко звякнул. Это была пепельница, которая была наполнена доверху, когда он ее зацепил. Теперь же на полу желтел длинный язык из рассыпавшихся окурков. И снова Макс почувствовал, как внутри него восстает холодная ярость, такая же, как та, что охватила его, когда он застрелил уборщика. Каким-то безумным, неестественным образом тот факт, что Михал не удосужился опорожнить пепельницу, взбесил доктора больше, чем покушение на его жизнь.

Ему предстояло сделать два телефонных звонка. Первый – начальнику концентрационного лагеря. Теперь, когда Макс получил более высокое офицерское звание в СС, чем у этого типа, насмешки, ясное дело, прекратились. Доктор объяснил, что для экспериментов ему необходимы точные данные о расовой принадлежности Михала Вейты. Все документы об этом, которые могут быть найдены, должны быть найдены и доставлены ему, доктору Фоллеру, если потребуется, даже из соответствующих инстанций в Польше. Начальник лагеря пообещал выяснить, что можно сделать.

Может быть, порекомендовать нацистам Михала для оккультной церемонии? Не сработает – они его не возьмут. А вот насчет смирительного кресла идея, похоже, неплохая. Или все-таки это будет слишком быстрая смерть? Может, придумать для мальчишки что-нибудь особенное? Настроение Макса металось между леденящей кровь яростью и какой-то усталой скукой. Наверное, он все-таки не причинит вреда этому парнишке; наверное, он, Макс, сам все это заслужил.

Второй звонок был в отдел утилизации лагеря. Макс попросил прислать команду, которая заберет труп.

– Похоже, у вас поднялось настроение, шеф, – заметил солдат. – Этот мерзавец заслужил свою смерть?

– Они все этого заслуживают, не так ли? – ответил Макс.

– Да, но некоторые – особенно.

– Просто пришлите людей, которые могли бы сунуть его в печь. Причем четверых. Это здоровенный детина.

Макс наклонился к человеку-зверю и потрепал его по голове.

– Что ж, сынок, это был мой лучший выстрел, – пробормотал он.

Макс и сам толком не знал, почему последовал вместе с присланной командой в лагерь. Смерть перестала что-либо для него означать. Теперь он был эсэсовцем. Но в голове у доктора крутилась совершенно неэсэсовская мысль о том, что он лично должен увидеть конец этого полузверя. Какой-то части его сознания было просто любопытно, смогут ли такие плечи поместиться в печь крематория, но другая часть желала, чтобы смерть вновь обрела для него значение, вновь стала чем-то таким, что сопровождается определенной церемонией. К тому же Макс еще никогда не был в лагере. Прежде сама мысль об этом вызывала у него протест. Теперь же ему стало интересно.

Он вышел за процессией, которая несла тело, из башни и пересек внутренний двор. Носильщики из числа свидетелей Иеговы едва справлялись с такой тяжестью, и где-то на середине спуска с холма они все-таки в изнеможении уронили тело. Макс даже не удосужился пнуть их сапогом в задницу. Он просто сел, закурил сигарету и стал глядеть на долину, пока заключенные восстанавливали силы, дрожа от холода.

Было больно глядеть на снег под лучами яркого зимнего солнца. Долина заросла лесом, и речка прорезала его, словно дорога, усыпанная алмазами. Как долго сможет продержаться здесь человек, не одетый как следует, прежде чем умрет? Интересно, кто более стойкий в этом плане, женщины или мужчины? Можно ли с такого расстояния нанести точный выстрел по убегающему заключенному? Летом здесь видимость лучше или хуже? Когда у беглецов больше шансов на успех, в июле или в январе? Влияет ли конвекция воздуха на корректировку прицела? Все это были очень интересные вопросы.

Свидетели Иеговы отдохнули и вновь зашагали в сторону лагеря. Снаружи он был обнесен забором из колючей проволоки, и Макс с интересом отметил про себя, что там ведутся работы по подключению электрического тока. Слева тянулись длинные ряды бараков, справа располагались более основательные кирпичные строения, предназначенные для персонала из числа СС. Между ними находился плац. В лагере было относительно безлюдно, поскольку основная часть заключенных находилась на реконструкции замка или же, согласно недавно объявленному плану Гиммлера, вела подготовительные работы для расширения лагеря в сторону города.