Оболочки

— Мужики, идём. Ты, Колян, лечись, выглядишь хреново. И продукты купи, кореша пришли тебя проведать, а поляну-то накрыть нечем. Нехорошо, не по-людски это.

Синяк вышел, двое собутыльников последовали за ним, за всё это время они не проронили не слова и вообще двигались как зомби. Запоздало подумал, что за деньги алкашня могла бы мебель в комнату занести, пришлось это делать самому. Стол был массивный, из дерева, с толстыми ножками и сукном на столешнице, явно откуда-то из далёкого прошлого. Весил он, наверное, килограммов сто, на линолеуме появились новые борозды, пока я его двигал.

Судя по следам, раньше он стоял у окна, но я через всю комнату переть тяжесть не хотел, оставил у двери. Кроме стола, моего персонажа наградили лакированным трёхстворчатым шкафом с зеркалом, кроватью с тумбочкой и телевизором, у меня такой в подвале стоял — выпуклый экран и ручка-переключатель. Только у этого сбоку была ещё какая-то коробочка прикреплена. На телевизоре стоял телефонный аппарат, от него к коробочке шёл провод, и фотография — относительно молодой Соболев в военной форме с девочкой лет девяти или десяти, на Красной площади. Достал ещё раз военник, сравнил — за те несколько лет Соболев почти не изменился, зато в последний год сдал, судя по отражению в зеркале, очень сильно. В войсках он служил элитных, военно-воздушных, ни больше, ни меньше. Был Соболев лётчиком-испытателем, и судя по наградам — очень даже заслуженным.

Участковый заявился, когда я собрался выйти за продуктами, а заодно и шприцов на весь курс прикупить. Ни карточек, ни смартфона я не нашёл, оставалась десятка в кошельке и нераспечатанная пачка, которую я подумывал отнести в банк, уж очень народец здесь водился ушлый. У Соболева в тумбочке хранилась только одна упаковка из пяти шприцов, ещё там лежали КИМГЗ РВ — противорадиационная аптечка, куча простых лекарств по мелочи и противогаз в нижнем отделении. Нашлась и бутылочка салицилового спирта с комком ваты для обеззараживания — для укола сойдёт. Пожилой лейтенант постучал в дверь, зашёл, стоило мне открыть, и сразу проследовал на кухню.

— Ну что с тобой опять не так, Соболев? — вздохнул он, выкладывая на стол планшет. — Так и знал, что сорвёшься.

Не командирскую папку, в которой военные любят носить секретные карты, а полиция — бланки протоколов. Самый настоящий, с плоским экраном, только очень толстый, на книжку похожий. Лейтенант говорил с заметным акцентом, голос у него был сочный и глубокий.

— Ну чего молчишь? Я с понятыми шёл, квартиру описывать, а ты тут живой и здоровый, хорошо из больницы позвонили. Они, дескать, до сегодняшнего утра не были уверены, что ты оклемаешься.

На чёрно-белом экране появился бланк протокола, а в руках у участкового — карандаш. Наверное, не простой, потому что писал он им прямо на планшете, укоризненно покачивая головой, а потом пододвинул мне планшет.

— Читай.

Я пробежал глазами текст. Вроде всё правильно там было написано — произошла врачебная ошибка, в результате которой в милицию ушли сведения о покойнике Соболеве, и этот лейтенант Гаспарян личность мою вновь установил и выяснил, что я жив. Только в глазах милиционера читалось, что обстоятельству этому он не рад. И я тоже, кстати — как расписывался Соболев, я не знал, но подумал, что это может быть важно. В больнице просто закорючку поставил, там все так пишут, здесь такое могло не прокатить.

— Ты, товарищ лейтенант, не торопись, сначала паспорт проверь, для порядка.

Гаспарян спорить не стал, небрежно полистал красную книжицу, посмотрел на меня, склонив большой висячий нос на бок, и я кое-как скопировал росчерк с первой страницы, приложил указательный палец к квадратику в левом нижнем углу.

— Руки дрожат, — сказал на всякий случай.

На экране появился значок песчаных часов, который через несколько секунд поменялся на зелёную галочку.

— Мы надеялись, — вдруг прорвало лейтенанта, — что к нам в город приедет покоритель космоса, герой и просто хороший человек, а получился ещё один ханурик. Может то, что произошло, заставит тебя задуматься. И, Соболев, ты уж завтра на работу выйди, будь ласков, хоть у подъездов подмети, а то не дом, а свинарник, всё бычками закидали.

— Я на больничном. А если в доме свиньи живут, то хоть убирай, хоть не убирай, лучше не будет.

— Думал на совесть твою надавить, но ты её пропил, — лейтенант поднялся, аккуратно задвинул табурет под стол. — До свидания, гражданин Соболев. За копией протокола придёте в отделение.

И ушёл. Хотел я было ему на вороватых соседей пожаловаться, но в последний момент не стал, не знаю как с советской милицией, а с нашей полицией в такие игры лучше не играть, в результате сам можешь виноватым оказаться. Не думаю, что они уж очень разные.