Оболочки

Девушка равнодушно застегнула браслет на запястье, ещё раз обняла и ускакала по своим молодым делам — хвастаться новым гаджетом. А тех, кто постарше, Аграмян позвал на шашлыки — чуть парящие куски мяса источали такой аромат, что рот наполнялся слюнями, а голова не могла ни о чём другом думать. Хотя я подумал — о себе, мне-то тоже предстояли шашлыки, воскресный мангал с друзьями и соседями, только не здесь, а на другой стороне. И я надеялся, что тот вечер мне никто не испортит.

(28). Сторона 1. 27 мая, среда

(28). Сторона 1. 27 мая, среда.

Город был полон самыми разными слухами. Сходились в одном — над семьёй Нефёдовых нависло проклятье, которое планомерно уничтожало одного представителя этой фамилии за другим. Очень нервничали другие Нефёдовы, к старику никакого отношения не имеющие, например, Димкин сосед с вечно гадящей собакой, он тоже был Нефёдов, но совсем не родственник, и всё равно, теперь детей одних на улицу не выпускал, а прошлым вечером чистил охотничье ружьё и пересчитывал патроны.

— Какая разница, родичи или нет, фамилия одинаковая, маньяк, он разбираться не будет, — сказал сосед Димке, когда тот поинтересовался, на кого тот собирается охотиться. — Ты бы тоже вооружился, а то дом перепутают, ночью это как нечего делать.

Димка свою Сайгу доставать не стал, как он считал, если уж взял оружие, то для дела, а просто так размахивать это по-пижонски. Но остальным на его мнение было наплевать, общая истерия дошла до той планки, когда любой чувствовал себя вовлечённым в этот увлекательный сюжет.

— Мне бабка сказала, что мы с покойным в сродстве, — Виталик, водитель машины скорой помощи, помогал Димке вытащить очередного покойника по узкой лестнице пятиэтажки. — Вроде какой-то мой пра-пра-прадед был женат на пра-прабабке этой старой сволочи.

— Нельзя так про мертвецов, — Дмитрий держал за ноги тело, упакованное в мешок, каталка стояла в двух этажах ниже. — Про них или хорошо, или ничего.

— Погоди, давай передохнём, — шофёр остановился, уронив голову трупа на лестничную площадку. — Чёрт, опять череп треснет, Чуров орать будет, вечно он ко мне цепляется. И дочка его, будь она неладна. Давай, взяли и понесли.

Дочка Чурова, Зинаида Петровна, которая закрутила с Михаилом Нефёдовым-Кудельманом роман, последние три дня вообще на людях не показывалась, Василич говорил — заперлась у себя в квартире, мужа своего, Самойлова, выставила с вещами и пьёт. Из-за этого Герман Натанович поселился на работе, и житья никому не давал. Диме отменил все ночные смены, и теперь молодому человеку приходилось работать не как раньше, посуточно, а по плавающему дёрганному графику. Федьку Филина вообще уволил за очередную пьянку, хорошо хоть главный врач вовремя вступился и отправил медбрата в отпуск. С Чуровым Герман не разговаривал принципиально, даже распоряжения, когда тот работал в морге, отдавал через санитаров. Отлаженная система доставки покойников распадалась на глазах, обязанности вроде никто не отменял, а оплату за них зажали.

— В последний раз еду за так, пусть главврач тогда рассчитывается, — Виталик захлопнул заднюю дверь, закурил. — Димон, слышь, а чего в больнице болтают, что ты этому Нефёдову внук?

— Мамка моя с сыном его путалась ещё до моего папани, — фельдшер тоже закурил, — а эта чокнутая из лабы, Майя, внучка его, решила, что мой папка тут вообще не при чём, вот и растрепала. Мозгов как у курицы.

— Бабы — дуры, им только дай повод языком почесать, — шофёр кивнул, бросил окурок на газон.

Димка было дёрнулся дать ему пинка, чтобы не мусорил, но вовремя вспомнил, что он здесь не дворник-космонавт, а свой в доску парень из больнички, и таких окурков он сам за свою жизнь целую кучу накидал.

В больнице их ждали две новости.

Во-первых, Чуров окончательно разосрался с Германом, вот прям всерьёз, и Самойлова от дел совсем убрал. Тот пообещал Василичу морду набить, а пока саботировал всех покойников, которых доставляли по коммерческой части, их складывали в отдельное помещение, и что с ними делать, никто не знал, даже главврач.

И второе, дочку Нефёдова привезли в реанимацию. Она от страха наглоталась каких-то успокоительных таблеток, и тронулась головой, а заодно и давление упало почти до нуля. И теперь единственная оставшаяся в живых наследница первой очереди лежала при смерти. На самом деле, дела у неё шли на поправку, но большая часть медперсонала была твёрдо уверена, что ей осталось недолго, потому что — проклятье.

На каталке они быстро переместили тело в холодильник, повесили бирку, Димка внёс в компьютер данные, и отправился на обед. Заодно позвонил Алисе, но та трубку не взяла. Они не виделись с утра воскресенья, когда девушка, бодрая и весёлая, выйдя из холодной воды, как Афродита, с падающими каплями, подтянутым телом и мокрыми волосами, обнаружила в смартфоне семь пропущенных вызов, и умчалась на работу. И если в этот день она что-то отвечала, мол, некогда, то с понедельника вообще на связь перестала выходить и мессенджеры отключила.