Оболочки

До вечера времени было хоть одним местом ешь, а до обещанной в субботу синхронизации — ещё больше. Тело Соболева мне с каждым днём всё меньше нравилось, точнее говоря, не понравилось оно сразу, а дальше уже всё новые и новые недостатки выползали. Я хоть полноценным врачом не был, но понимал, что жить этой, как написали мои таинственные друзья, оболочке, оставалось недолго, и витаминами здесь не обойтись. У Соболева болело всё, и печень, и почки, и поджелудочная. Желудок — тот от любой еды пытался желчью изойти. Сердце сбивалось в аритмию, голова кружилась, стоило наклониться — подступала тошнота, в общем, дохлый тип попался. От ежедневных уколов если и было улучшение, то временное, к утру всё возвращалось.

И что странно, тип этот за собой следил, грязной одежды, кроме как той, что была на мне в понедельник, я не нашёл, вещи лежали в шкафу чистые и относительно новые, в углу комнаты стояла двухпудовая гиря, а тело, если на рожу не смотреть, было подтянутым и мускулистым. В своей жизни я синяков видел достаточно, из машины скорой помощи они сразу перевозились в реанимацию. Дряблые тела, выпирающие вены, отёки и артритные пальцы, всего этого у Соболева не было. Словно на молодой относительно пресс насадили голову шестидесятилетнего старика.

Мышцы после уколов требовали физической нагрузки, по пути домой я сделал небольшой крюк до Вокзальной улицы и зашёл в спортивный магазин, полюбовался на штангу, походил вокруг новенького мотоцикла Ява за две тысячи, и возле стенда с охотничьими ружьями уткнулся в стоящие в ряд велосипеды. Ничего похожего на права я у Соболева не нашёл, и мотоцикл мне не светил, а ограничивать себя пешими прогулками не хотелось. Из десятка велосипедов горный был только один, остальные — складные или дорожные.

— Можете оформить рассрочку, — отозвался продавец на мою просьбу придержать байк некоторое время. — Шесть месяцев, по семьдесят рублей. Велосипед отличный, титановая рама и вилка тоже титановая, семь скоростей, трансмиссия немецкая, дисковые тормоза Чехословакия, шины тоже немецкие, бескамерные. В комплекте противоугонный замок идёт, вещь дорогая, сами понимаете.

И спросом не пользуется, это я тоже понял.

— Давно стоит?

— Да уже год почти. Для рассрочки только паспорт нужен.

Посмотрел на ценник — шестьсот рублей, это даже больше, чем у Соболева было в заначке, зато велосипед был красив и главное, функционален. Титан, говорят, чтобы сломать, очень сильно постараться надо.

— Беру, — решил я.

Оформление много времени не заняло, продавец взял мой паспорт, развернул его, приложил голограмму к экрану планшета, соединённого с кассой толстым проводом, попросил прижать большой палец к квадратику в нижнем углу, и выдал мне шесть квиточков по сто рублей.

— Первая оплата через месяц, — сказал он, — можно здесь или в любой сберкассе, только вы уж постарайтесь в срок, а то потом пени пойдут.

— Большие?

— Пять процентов годовых первые три месяца, а потом исполнительный лист, — мой помятый вид не внушал продавцу особой уверенности, но продать лежалый товар, видимо, очень хотелось.

Велосипед показал себя отлично, неровности дороги глотал, словно пылинки, я завёз его в квартиру, и уже через полчаса елозил метлой по асфальту. Особенно много мусора было около урн, смятые фантики, стаканчики от мороженого и окурки лежали кучками рядом с железными вёдрами, словно бросить всё это в контейнер какая-то местная религия не позволяла. Тело Соболева на физический труд отзывалось с затаённой радостью, задумавшись, я пропустил момент, когда к звуку метлы прибавился ещё один, скрежет металла по асфальту. Обернулся — мой сосед решил трудом искупить свою вину.

Не переговариваясь, вдвоём мы убрали весь мусор буквально за полтора часа. Высыпали последний мешок в бак, я оглядел оттаявший газон — кучки экскрементов гордо возвышались над прорастающей травой.

— Эту срань пусть сами убирают, — сказал вслух.

Сосед, видимо, понял это как предложение поговорить.

— Ты эта, Палыч, извини, что так вышло, — виновато произнёс он, — Любка, она чумовая, как что в голову втемяшится, не выбить. Сам не знаю, что на меня нашло, у ней же кума в больнице работает, вот прибежала в воскресенье, кричала, что помер ты с перепоя. Ну и она ночь думала, а потом вон как. Ты уж не серчай больно, а?

— Проехали.

— Её ведь тоже можно понять, — если человек решил извиниться, его не остановить, — ты как сюда приехал, словно с цепи сорвался, пьянки там, гулянки нескончаемые, дети со школы идут, а ты пузыри на площадке пускаешь. Потом вроде утих, мы было успокоились, и вот опять.

— Ты с больной головы на другую больную не перекладывай, — я строго посмотрел на соседа. — Борис, у меня в ящике стола лежали три упаковки лекарства, оно по спецзаказу сделано в военной лаборатории, вещь секретная, сам понимаешь. Если это жена твоя забрала, пусть вернёт, ей никакой пользы, а мне от болезни надо, от пеллагры. Всё из-за радиации.

— Космической? — подсказал Борька. — Палыч, зуб даю, узнаю, как с работы придёт, уж будь уверен, вломлю ей по первое число. Ну я пойду?