Оболочка разума

Собственно, до него еще не очень дошло, что после двадцатилетних пряток летчик Туркутюков спокойно вышел на улицу и отправился искать своего приятеля. Когда ему сшили филатовский стебель, не кто иной, как Чикин, сидел возле него по нескольку часов и массировал этот странный жгут, соединяющий палец с животом. Ему объяснили, что от Туркутюкова сейчас нельзя отходить ни на минуту. Чикин нес вахту, пока его не сняли с поста внешние обстоятельства. И без тихого разговора с ним на тему женского коварства и особенностей разных инженерных сооружений Туркутюков затосковал. Сейчас он улыбался и смотрел в окошечко, как в интересном кино. Иногда он вынимал из кармана карманное зеркальце и смотрел, уменьшились ли швы, как ему было обещано при снятии повязки с лица. Когда снимали повязку, доктор Рыжиков принес торт и бутылку шампанского. По глотку сделали все – Коля Козлов, Сильва Сидоровна, рыжая кошка Лариска, Сулейман, Чикин, Лев Христофорович, Аве Мария, посмотревшая на Колю Козлова, когда он глотал, трагическим взглядом. Кроме доктора Рыжикова и Туркутюкова, который последние лет двадцать не брал в рот спиртного. Ну, а доктор Рыжиков – известный контуженный. Торт в основном достался детям.

Вечером доктор Рыжиков сказал Сулейману:

– Вам придется съездить в Москву, Сулейман…

– Извините… – мягко улыбнулся Сулейман. – Лучше пусть едет Лариса Сергеевна. Это ее приглашали.

– Нет, это надо вам, – мягко улыбнулся доктор Рыжиков. – Покрутитесь там как следует. В косметике и у челюстников. А то мы самодеятельность развели… Вы когда-нибудь были в Москве?

– Никогда, – сказал Сулейман. – Хотели ехать после свадьбы в путешествие, у родственников денег заняли, но я был студент, бедный. Все деньги истратились…

– А хотите? – помолчав, спросил доктор Рыжиков.

– Хочу, – сказал Сулейман. – Только мне надо дома воду носить, печку топить…

– Натаскаем, – сказал доктор Рыжиков, – и натопим. Я вам еще в Бурденко записку напишу. Там есть один хороший парень. Он вам все покажет. Может, на операцию к Арутюнову проведет. Если еще повезет. Учитесь у гигантов, пока они живы. Потом будут цениться и те, кто видел великих. Хоть раз в жизни. А Ларису Сергеевну мы потом тоже направим.

– Мне сначала надо научиться как вы, – мягко сказал Сулейман.

– Учитесь сразу как он, – мягко приказал доктор Рыжиков.

– Извините… – мягко улыбнулся Сулейман.

48

– Так вот для чего Юрию Петровичу понадобился укромный уголок, – сказала коллега Ада Викторовна со всей присущей ей убедительностью и даже страстностью. – Маленькое отделение в тени деревьев… Подальше от лишних глаз… Цветные стеклышки, маленькие палатки, интимный уют… Теперь мы все понимаем! Именно все коллеги понимают!

У всех коллег раза в полтора удлинились шеи. Никогда еще больничный автоклав не вмещал их сразу столько одномоментно. Так звали зал планерок и совещаний, он же красный уголок, из-за высоких температур и давлений, иногда возникавших в нем. Но в этот раз – что-то необычное. Как будто никому не надо бежать за детьми, по магазинам, на совместительские заработки. Сюда набилась вся больница, и, кажется, не одна.

Шло персональное дело доктора Рыжикова.

– Это потребовалось товарищу Рыжикову не для гуманного долга врача, а для укрытия от справедливого наказания уголовного преступника, почти что убийцу, извините, товарищи, сексуального садиста. Не один месяц подряд многоуважаемый доктор Петро… извините… Юрий Петрович ставил уголовному преступнику мнимый диагноз заболевания сосудов головного мозга в результате якобы полученной травмы. Органы прокуратуры были вынуждены назначить комиссию из компетентных специалистов, которая обследовала этого Чикина и вынесла заключение, что он вполне здоров. Этот Чикин предстанет перед судом и понесет заслуженное наказание. Ну, а что же его покровитель? Зачитываю объяснение, которое написал по требованию руководства горздрава завотделением Рыжиков. «Объяснительная. После совершения семи убийств со зверским расчленением жертв и отправкой их по частям посылками в разные концы нашей необъятной страны мы с сообщником решили замаскироваться, или, на нашем преступном жаргоне, лечь на дно, до новых жестоких преступлений, для чего и укрылись в подходящей малине в ожидании новых беспомощных жертв…» Вы напрасно смеетесь, уважаемые коллеги. Многоуважаемый коллега любит отделываться шуточками, но всему есть именно предел! Никому не позволено оскорблять коллег по работе! Давать им клички и прозвища! – В только что снисходительном и победном голосе Ядовитовны появилась плаксивая нотка. Она взывала к общему сочувствию. И даже задышала чаще. – Но это еще далеко не все!

Сразу было видно, что материал собирался долго и тщательно, с толком и вкусом.